Войти в Алеппо дважды. Как и почему режим Асада внезапно оказался в шаге от катастрофы

Мозаика сирийской войны

На протяжении как минимум последнего года карта фронтов в Сирии оставалась более-менее неизменной. Север и часть территорий на востоке страны контролировались курдами, умудрявшимися одновременно договариваться и с Асадом, и с США. Центр Сирии и ее средиземноморское побережье, включая крупнейшие города Дамаск, Алеппо, Хомс и Латакию, — под асадовцами.

На юге, у границы с Иорданией и Ираком, несколько районов были под контролем местных , но дружественных американцам, боевиков. Кроме этого, — два протурецких «кармана». Один образовался буквально в центре курдских территорий — на севере, другой чуть на запад от него — в провинции Идлиб. Надежный тыл ему создавала Турция. Этот «карман» казался последним оплотом той самой оппозиции, которая в 2011 году и начинала борьбу против правившего тогда по всей Сирии режима Башара Асада.

Контролировавшие к концу 2024 года считанные проценты территории страны (причем практически полностью зависевшие от прямой военной и дипломатической поддержки со стороны Турции) боевики, казалось, были прочно заперты на севере Идлиба без надежды вырваться. Но внезапно, как лава из жерла вулкана, хлынули в Алеппо. Башар Асад, их главный соперник, оказался в последние недели буквально в «идеальном шторме», который грозит потопить его режим.

Что же изменилось? Российские войска завязли в Украине, вся военная промышленность России работает над восполнением потерь вооружений и техники, в рекордных количествах уничтожаемых на Донбассе и в Курской области. Ни новых танков, ни опытных солдат Путин своему союзнику Асаду отправить в нужном количестве просто не может. У России самой дефицит и техники, и людей.

Российские частные военные компании (ЧВК), сыгравшие значительную, если не решающую роль в успешном для Асада наступлении 2016–2017 годов и взятии Алеппо, сейчас или ликвидированы, или переброшены в Африку, чтобы поддержать других союзников Путина.

Боевики ливанской «Хезболлы» и иранские солдаты и офицеры, без помощи которых Асад вряд ли продержался бы так долго, частично переброшены или даже полегли на территории Ливана в боях с израильской армией. У оставшихся в Сирии не хватает вооружений и боеприпасов из-за постоянных налетов израильской авиации на старые склады и караваны снабжения.

При этом даже спустя без малого четырнадцать лет после начала войны у многих тысяч сирийцев не пропало желание бороться против режима, который воспринимается не просто как авторитарный и преступный, но и — частью общества — как откровенно еретический.

На Ближнем Востоке, где религиозная принадлежность остается крайне важной, где города до сих пор разделены на кварталы по конфессиональному признаку, считаться еретиком — часто заметно хуже, чем коррупционером или тираном. Но у Башара Асада и большей части высших сирийских чиновников, верхушки армии и спецслужб нет выбора — они принадлежат к небольшой и в прошлом гонимой секте алавитов. А значит, для суннитов и даже для многих сирийских шиитов они еретики.

Алавиты: судьба изгоев

Герой Первой мировой войны, британский авантюрист, шпион и дипломат Томас Эдвард Лоуренс, известный как Лоуренс Аравийский, в своей книге «Семь столпов мудрости» отзывается об алавитах совсем нелестно. Лоуренс описывает их как людей хитрых, верных только своему клану, всегда и во всём готовых обмануть чужаков.

«Последователи культа плодородия, чистые язычники, враждебные чужеземцам, недоверчивые к исламу, временами сближающиеся с христианами, с которыми их роднит судьба изгоев», — так о предках Башара Асада и его окружения писал Лоуренс. Он не сообщал ничего ни об истории этой конфессии, ни о религиозных верованиях алавитов. Хотя именно их сложной историей и удивительными представлениями о божественном объясняются и закрытость секты, и недоверие ее членов к людям, не посвященным в их доктрину.

В Сирию алавиты попали еще в раннем средневековье, когда их откровенно противоречащая догматам ислама вера начала уж слишком раздражать власти контролировавшего тогда большую часть арабского мира Аббасидского халифата. Появившееся в IX веке в политическом и интеллектуальном центре халифата — Багдаде — новое течение явно противоречило тому, чему учили придворные богословы.

Центральной фигурой для секты стал зять пророка Мухаммеда и один из ближайших его соратников Али (отсюда и их название). Несколько упрощая, можно сказать, что Али для алавитов является тем же, кем Христос для христиан — рожденным во плоти и принявшим мученическую смерть Богом, без веры в которого невозможно спасение.

Неудивительно, что секта перекочевала в труднодоступный горный край на стыке современных Ливана и Сирии. Эта местность традиционно была настоящим спасением для тех, кого считали еретиками. Неслучайно там и сейчас живут большие общины друзов, сирийских шиитов и христиан разных конфессий. Там алавиты относительно спокойно прожили до XIII столетия, когда мусульмане Ближнего Востока почти одновременно оказались втянуты в серию крупных войн против европейских крестоносцев и монголов. Представители еретических с точки зрения исламских правителей сект рассматривались как пособники захватчиков. Даже в своих горах алавиты не могли спрятаться от «праведного» гнева, который был открыто направлен против них и санкционирован духовными властями.

На гонения и притеснения алавиты ответили мятежом. Они захватили суннитский городок, перерезали там всех солдат и чиновников, мечети превратили в пивные, часть местных жителей обратили в свою веру под угрозой смерти. Мятеж был довольно быстро подавлен, а его зачинщики казнены. Но память об этом событии, даром, что мятеж пришелся на 1317 год, жива до сих пор, как в сообществе сирийских суннитов, так и среди алавитов.

Среди суннитов, особенно радикалов, распространено мнение, что еретики могли еще 800 лет назад отказаться от своих заблуждений и вернуться к чистой вере Мухаммеда, тогда сейчас никаких межконфессиональных проблем в Сирии не было бы. Алавиты же видят в истории с неудачным мятежом напоминание о том, что соседи никогда не простят им нестандартного понимания ислама и не позволят жить по своим правилам.

К слову, упоминания о насильственном обращении суннитов в веру алавитов в ходе мятежа 1317 года — одни из последних свидетельств расширения алавитской общины. После этого она постепенно совсем закрылась. Никакого прозелитизма, никаких обращений, никаких рассказов об особенностях религиозного мировоззрения. Алавитом стало возможно только родиться.

Последователи странной веры так и жили бы себе в горах на западе Сирии, батрача за копейки на соседей-суннитов и давая всё новые поводы для мифов о себе, если бы на смену столетиями владевшим Сирией исламским империям в первой половине ХХ века не пришла империя европейская и светская. По итогам Первой мировой войны проигравшая ее Османская империя передала свои арабские владения державам-победительницам. Сирия и Ливан достались в управление Франции.

В Париже быстро сообразили, что гонимые и презираемые мусульманским большинством алавиты будут отличной опорой для новых властей, достаточно лишь помочь им выбраться из нищеты. С начала 1920-х на западе Сирии даже было организовано Государство Алавитов.

Тем не менее, когда французы в 1940 годах покинули Ближний Восток и Сирия получила независимость, алавиты не могли серьезно влиять на ее политику. Дело в том, что их не больше 12–15% от всего населения Сирии, причем тогда многие еще и жили в далеких горных селах. Но молодые и амбициозные шли строить офицерские карьеры и даже имели политические амбиции. В 1955 году военное крыло одной из самых популярных тогда политических партий — Баас — полностью перешло под контроль юных алавитских офицеров.

Декларировавшая светскость и нацеленность на реформы партия не дискриминировала религиозные меньшинства и даже помогала их представителям подниматься по карьерной лестнице. В 1963 году алавитские офицеры отблагодарили партию, устроив государственный переворот, по итогам которого в стране установилась диктатура Баас. Среди тех, кто планировал и осуществлял переворот был сын шейха Али Ибн Сулеймана по фамилии Асад. Звали его Хафез.

В последующие годы он устроил еще несколько переворотов, по итогам которых стал сначала министром обороны, а в 1970 году уже главой государства (официально впервые стал президентом в 1971 году). При нем довольно скоро установилась система управления, в которой реальную возможность построить военную или государственную карьеру имели только алавиты. Этому способствовало и активное неприятие светской Баас и президента-еретика радикальными мусульманскими кругами.

В 1979 году боевики-сунниты устроили резню курсантов военного училища в Алеппо. Тогда погибли десятки человек, в первую очередь алавиты. В 1982 году сунниты из движения «Братья-мусульмане» попробовали захватить власть в городе Хама (том самом, который был практически без боя взят повстанцами в ходе нынешнего наступления). Власть ответила несколькими неделями бомбардировок и обстрелов городской застройки, убив от десяти до двадцати тысяч человек.

Противоестественная дружба с Ираном

Парадоксально, но выступления против Асада-старшего были вдохновлены будущими главными союзниками его сына — иранскими революционными властями. Свергая власть шаха в 1979 году, иранские шииты верили, что их примеру последуют и в других странах. В том числе и там, где большинство населения составляют сунниты. В Сирии так и произошло, хотя у тамошних революционеров тогда ничего не вышло.

Тегерану понадобились годы для того, чтобы осознать, что мировую исламскую революцию устроить сразу не выйдет и лучше сосредоточиться на выстраивании своей зоны влияния в тех странах, где это можно сделать относительно легко. Довольно быстро в число этих стран попала Сирия. Все-таки формально алавиты, включая и президента Хафеза Асада, это шииты. По крайней мере, так решили шиитские богословы вскоре после захвата Асадом власти.

Лидер иранской революции аятолла Хомейни, по слухам, не любил старшего Асада и называл его еретиком, но от сотрудничества с ним не отказывался. В 2010-е это сотрудничество спасло режим его сына Башара, но при этом еще больше настроило против власти алавитов суннитское большинство в Сирии.

К началу войны в 2011 году Башар Асад был уже опытным политиком, даром, что президентский пост для него, офтальмолога по образованию, стал первым в его административной карьере. Он находился во главе государства уже больше десяти лет, непременно выигрывая на традиционно сфальсифицированных выборах.

Поначалу Асад-младший даже пытался проводить какие-то реформы, известные под многообещающим названием «Дамасская весна», но их пришлось довольно быстро свернуть. Просто потому, что в стране, где суннитов 70% населения, а алавитов — едва ли 15%, последним вряд ли удастся выиграть даже всенародные выборы начальника ЖЭКа. А от устойчивости опирающейся на алавитов государственной системы, от лояльности алавитских генералов зависело и выживание самого режима. Нельзя было заменить даже небольшую часть этих людей на независимых и ничем не обязанных президенту без того, чтобы не поставить под угрозу выживаемость всей вертикали власти.

Поэтому когда в 2011 году в Сирии начались антиправительственные выступления, Башар даже не пытался играть в демократию. Всех демонстрантов объявили террористами, начались массовые задержания людей, расстрелы и пытки. И тут его главная сила — полностью контролируемые алавитами армия и спецслужбы — оказалась и его главной слабостью. Солдаты и офицеры других вероисповеданий массово дезертировали, не соглашаясь стрелять в своих единоверцев. Достаточного количества алавитов для того, чтобы пополнить пустеющие ряды военных, просто физически не было. Тем более, что и среди алавитов есть недовольные режимом.

Столкнувшись с реальной опасностью потерять власть, Башар Асад попросил помощи у иранцев. И те откликнулись, отправив в Сирию своих инструкторов, боевиков контролируемой Тегераном шиитской ливанской «Хезболлы» и тысячи шиитов-беженцев из Афганистана, Пакистана и других стран, которые надеялись спастись в Иране от религиозных преследований на родине. Многие из этих людей приехали с семьями и поселились в домах миллионов суннитов, вынужденных бежать из Сирии, спасаясь от войны.

Асада хоронить рановато

Специалисты видят в этом признаки этнических чисток, а оппозиция, которая, к слову, тоже совсем не подарок (достаточно сказать, что лидер крупнейшей из вооруженных группировок — «Хайат Тахрир аш-Шам» — Мухаммед аль-Джулани разыскивается властями США по обвинению в терроризме с наградой за его голову в $10 миллионов), видит, что у сирийцев забирают их землю и их дома, передавая их чужакам, единственная заслуга которых — это готовность воевать за власть еретиков.

Однако списывать Асада со счетов пока рано. Его пропаганда с самого начала войны изображает повстанцев как религиозных экстремистов, настроенных враждебно как по отношению к меньшинствам — алавитам, христианам, шиитам — так и к своим светским единоверцам. Эта пропаганда помогает мобилизовать в ряды армии тех, кто боится потерять привычный образ жизни и оказаться под властью фанатиков-джихадистов, какими режим изображает вообще всех своих противников.

Кроме того, остатки «Хезболлы» в Сирии и некоторые части правительственной армии довольно успешно действуют как заградотряды за спинами мобилизованных солдат, не давая им возможности дезертировать или сдаться и буквально принуждая воевать. За Асадом, несмотря на множество брошенных при отступлении из Алеппо бронемашин, артиллерийских установок и даже танков, всё еще остается и преимущество в технике. Поэтому ожидать скорого окончания этой бесконечной войны было бы слишком оптимистично. Потеря одного, пусть и очень крупного, города — еще не полный разгром, хотя и о восстановлении контроля над Алеппо со стороны Асада в ближайшее время речь вряд ли пойдет.