Без взрослого в комнате. Как приход Трампа повлиял на международные отношения в разных регионах мира

EN

Основной тезис «Америка прежде всего» вполне справедливо характеризует подход Трампа ко всему миру и его видение геополитики. У внешнего наблюдателя — как в Северной Америке, так и в Европе — может сложиться представление о стойком неприятии Трампом союзов и коллективных форматов взаимодействия, а также об особо негативном отношении к традиционным союзникам Вашингтона. Например, его критика НАТО в 2017 году, когда американский президент назвал альянс «устаревшим», и слухи о желании Трампа выйти из него в 2024-м наглядно иллюстрируют эту позицию.

Северная Америка

С ближайшими союзниками и соседями США Трамп начал ссориться еще в свой первый президентский срок (2017–2021), но 2025 год показывает, что «золотой век Америки» в его интерпретации только начинается. Однако где заканчивается популистская риторика и начинаются реальные интересы?

Это можно проследить на примере Канады и ее премьер-министра Джастина Трюдо. И президент Трамп, и члены его команды сознательно и последовательно оскорбляют Трюдо, называя его «губернатором 51-го штата», «плачущей девочкой», «двуличным» и «слабым политиком». Еще в 2022 году Трамп называл Трюдо «крайне левым лунатиком, который уничтожил Канаду».

Действительно, для консервативно настроенной команды Трампа Трюдо — воплощение леволиберальной политики толерантности и «зашедшего слишком далеко прогресса», что расходится с их ценностями, такими как акцент на национальную безопасность и экономический протекционизм.

Но если на минуту забыть про стиль общения американского президента, складывается следующая картина: Трамп, с одной стороны, продолжает политику первого срока, требуя от Канады более справедливых (в его понимании) торговых отношений, с другой — сваливает на соседнюю страну проблему внутренней политики, обвиняя Канаду в американских проблемах с опиоидной эпидемией и нелегальными иммигрантами.

После объявления 2 февраля 2025 года о 25-процентном росте тарифов на канадский экспорт в США (на США приходится 72% экспорта Канады, около $400 млрд), Трюдо согласился «решить» проблему наркотрафика и повысить безопасность границы с США. Трамп в ответ временно приостановил до 3 марта повышение тарифов. Пиара на этом этапе явно было больше, чем реальных проблем, потому что объем поступающего из Канады фентанила, сильнодействующего наркотика, с которым Трамп планирует бороться, незначителен.

По данным DEA за 2023 год, на северной границе США конфискуется всего 0,2% от общего объема фентанила, который пытаются провезти в США, — проблемы в основном на границе с Мексикой. Так, в 2022 году из Канады поступило лишь 47 кг фентанила против 12 тонн из Мексики.

Вполне оправданно предположить, что, если премьер Трюдо и дальше будет положительно реагировать на требования Трампа по «обеспечению безопасности на северной границе», никакой революции в отношениях с Канадой так и не произойдет. Например, в 2019 году после аналогичных торговых угроз Канада уступила в рамках пересмотра NAFTA (USMCA), увеличив доступ американских молочных продуктов на свой рынок на 3,6%. Этим все и ограничилось, по сути.

Отношения Трампа с Мексикой также являются продолжением внутренней политики США и предвыборных обещаний. Угрозы экономического давления (25-процентные тарифы на импорт, который в 2023 году составил $456 млрд) и условного военного воздействия сопровождаются требованиями обеспечить безопасность границы, прекратив наркотрафик и снизив поток мигрантов.

Особенно важно для администрации Трампа гарантировать, что Мексика во второй его срок станет «щитом» от продолжающейся миграции из Латинской Америки и будет всячески способствовать массовым депортациям из США, о которых Трамп многократно заявлял в 2024 году, обещая выдворить до 11 млн человек.

По сути, Трамп продолжает политику первого срока, настаивая на строительстве «Великой американской стены» (в 2017–2021 построено 654 мили, а в январе 2025 года на это выделено еще $3,8 млрд) и используя военные рычаги и силы спецслужб для борьбы с картелями в Мексике и далее в Латинской Америке. Пример — операция 2024 года против лидера картеля Синалоа. Теперь Трамп анонсирует новые удары по лидерам картелей на мексиканской территории.

Основная задача Мексики, если она хочет установить с Трампом нормальные отношения, заключается в постоянном и активном сопротивлении миграции с юга и приверженности политике «открытых дверей» для агентов американских спецслужб, которые будут периодически заезжать на мексиканскую территорию, чтобы «пострелять» представителей наркокартелей.

Южная и Центральная Америка

Основной запрос Трампа к странам Латинской Америки — помочь ему с массовыми депортациями и сотрудничать по вопросам уничтожения наркокартелей. За отказ — пошлины и тарифы. Эта внешнеполитическая логика администрации Трампа работает по всему континенту.

Особый интерес Трампа — Сальвадор, Гондурас и Никарагуа. Трамп настаивает, чтобы эти страны взяли на себя бóльшую часть заявителей на убежище и остановили их движение на север, в США. В 2022 году из «Северного треугольника» в Соединенные Штаты прибыла 541 тысяча мигрантов.

Трамп хочет всеми доступными ему средствами радикально снизить на границе с Мексикой количество людей любого происхождения без документов: для Вашингтона неважно, будет у них российский паспорт (c 2022 года более 22 тысяч россиян пытались пересечь границу, многие бежали от репрессий) или паспорт одной из стран Южной Америки (с историей преследования по религиозным, национальным или политическим мотивам, как в случае 50 тысяч венесуэльцев за один только сентябрь 2023 года).

Немалое значение для политики США в регионе играет пересмотр экономических соглашений с Колумбией, Перу и Чили как мера по защите американских производителей, которые чаще всего являются опорой Трампа и Республиканской партии. Основной тарифный удар приходится по региональным экспортерам стали и алюминия, а также по агропродукции.

Также Трамп угрожал существенно нарастить санкционное давление на Венесуэлу (самые мощные санкции против Венесуэлы вводил сам же Трамп в 2017 году), если эта страна не согласится принять обратно своих граждан, сбежавших от режима Мадуро.

Еще Трамп, безусловно, считает угрозой китайское влияние в регионе: за 2023 год Пекин вложил в страны Латинской Америки свыше $9 млрд.

От команды Трампа прозвучало немало угроз в отношении южных соседей, но вполне вероятно, что, если страны региона выступят в поддержку основных инициатив Трампа, угрозы останутся только словами.

Отдельный разговор у Трампа — о Панаме. Риторика его команды в отношении Панамского канала напоминает российские нарративы о Крыме: «отдавать его было ошибкой», «он имеет для нас стратегическое военное и экономическое значение». В феврале Трамп заявил: «Мы собираемся вернуть его, или произойдет что-то очень мощное». Он многократно подчеркивал, что вернуть канал — задача сдерживания Китая, и в случае отказа Панамы угрожал военной силой и экономическими мерами.

Через канал идет около 5% мировой торговли (40% всего контейнерного трафика США), причем на Китай приходится почти 22% всего трафика. Однако сейчас Панама не в фокусе: в феврале 2025 года Трамп переключился на Газу и сделку по Украине. Так что агрессивная риторика в отношении Панамы пока сошла на нет. Тем более что страна выразила намерение отказаться от большого инвестиционного соглашения с Китаем, которое дало бы ему доступ к панамской инфраструктуре, в первую очередь к каналу.

При резко негативном отношении к левым политикам вроде Мадуро, его коллег из Никарагуа, Перу или Боливии симпатий к правым в регионе американский президент не скрывает: аргентинского лидера Хавьера Милея Трамп называет своим «самым любимым президентом» и на днях, как сообщили в пресс-службе аргентинского правительства, пригласил его в Белый дом.

Ближний Восток

С самого начала второго президентства Трамп выразил решимость оказать абсолютную поддержку Израилю. Вашингтон подтвердил решения первого срока — признать Иерусалим столицей (2017 год), а оккупированные сирийские Голанские высоты — частью Израиля, и выделил почти $8 млрд военной помощи в январе 2025 года.

Чего Трамп хочет добиться в Газе, пока до конца непонятно, так как его администрация посылает неоднозначные сигналы. 5 февраля Трамп призвал переселить на постоянной основе 2 млн жителей этой территории, снести все существующие постройки, сделать Газу «большим курортом Средиземного моря» и получить от Израиля контроль над ней. Тем не менее Трамп пока отказался направить войска США в регион для такого амбициозного проекта, поэтому делать выводы о реальной политике в отношении Газы преждевременно.

А 25 февраля Трамп опубликовал AI-видео, в котором показано, как может выглядеть восстановленный США cектор Газа. На кадрах ролика показаны дорогой курорт с небоскребами и длинная береговая линия с пришвартованными яхтами. Также в ролике видны золотой памятник Дональду Трампу и здание с вывеской Trump Gaza, напоминающее казино или отель.

Для Ирана у Трампа радикальная повестка: планы снизить экспорт нефти на 90% (в 2024 году Иран экспортировал нефти на $54 млрд, это 55% от всего иранского экспорта), ввести дополнительные санкции (как в 2018 году после выхода из ядерной сделки), возможно, поддержать иранскую оппозицию и, по всей видимости, добиться смены режима.

Основными союзниками в регионе, помимо Израиля, Трамп видит Саудовскую Аравию и другие страны Персидского залива, которым Вашингтон обещает увеличить поставки вооружения (в свой первый срок Трамп заключил с Саудовской Аравией сделку на $110 млрд по поставке вооружений в обмен на $20 млрд саудовских инвестиций в США) и нарастить взаимный обмен инвестициями и технологиями.

Сирия для Трампа в значительной степени — продолжение иранской политики: после падения режима Асада в декабре 2024 года основная цель там, помимо борьбы с ИГИЛ и другими радикальными исламистами, — таргетировать иранские прокси при поддержке новых сирийских властей.

Суммировать ближневосточную политику Трампа можно так: Израиль поддержать, Иран наказать, террористов победить, выгодные сделки заключить.

Азия

Главный вызов для США, как его понимает команда Трампа (и как это было при трех предыдущих администрациях), — это Китай. Де-факто экономическую войну Трамп объявил Китаю еще в первый срок, ввел целый ряд тарифов и пошлин (на товары объемом $50 млрд) и добился уступок со стороны Китая (сделка, которую впоследствии признали провальной).

Сегодня, очевидно, объемы экономического воздействия возрастут: в ходе предвыборной гонки Трамп сначала объявил о планах ввести 60-процентные тарифы и принять меры по «восстановлению экономической независимости от Китая». А 4 февраля он подписал указ о введении 10-процентных пошлин, но уже на все категории товаров из Китая, то есть и на те, совокупная цена которых в годовом экспорте составляет $500 млрд, и на товары за пределами этой группы.

Пока действует 30-дневная отсрочка, администрация Трампа ждет новых уступок от Китая, а Пекин уже теряет часть компаний, которые, опасаясь новых тарифов, переводят свои производства в страны Юго-Восточной Азии. Особое значение Трамп придает борьбе с китайскими высокотехнологичными компаниями, воспринимая политику ограничений против них как гарантию победы в нарастающей технологической гонке.

Команда Трампа сделала немало заявлений об усилении дипломатического и военного партнерства со странами условной «антикитайской» коалиции — Японией, Южной Кореей и Австралией. Трамп выразил однозначную поддержку Тайваню (предварительно выкрутив руки угрозами ввести тарифы на поставки тайваньских чипов) и намерение нарастить сотрудничество с Индией как основным противовесом Китаю в регионе «Большой Евразии». 13 февраля, комментируя свою встречу c лидером Индии Нарендрой Моди, Трамп заявил, что отношения между Индией и США «сильнее, чем когда бы то ни было раньше», после того как Моди согласился больше покупать американских товаров.

Самая спорная позиция китайской политики Трампа — идея «оторвать Россию от Китая», или, как ее часто называют, сделать «обратного Никсона» (который в 1972 году успешно разорвал связи Китая и СССР). В этом контексте трактуют желание Трампа скорее заключить сделку с Путиным по Украине и наладить отношения с Москвой. Пожалуй, этот российско-китайский вектор — потенциально самый значимый для долгосрочного будущего американской внешней политики.

США хотят противостоять инфраструктурным проектам Китая в регионе, нарастить торговые связи с Вьетнамом, Малайзией и Индонезией, обеспечить больше возможностей для американского бизнеса, а для несогласных вводить дополнительные тарифы. Основной риск — потенциальный конфликт вокруг Тайваня (где Китай постепенно наращивает военное давление), в случае которого даже минимально предсказуемая политика США может рухнуть. Трамп постоянно заявляет о нежелании воевать, но его стратегия «переговоров с сильной позиции» может не оставить шансов на деэскалацию, если Китай пойдет на риск.

Африка и Европа

В Африке команда Трампа планирует одновременно сократить расходы на гуманитарную помощь и инфраструктурные проекты, навязать более выгодные торговые контракты и соглашения, требуя от партнеров снижать зависимость от Китая. Не будет преувеличением сказать, что африканский континент — последний приоритет для Трампа.

Что касается Европы, то еще в первый срок Трамп сосредоточился на денежной стороне отношений с ней, требуя от союзников по НАТО нарастить военные расходы. В 2024 году лишь 18 из 31 страны достигли целевого показателя расходов на оборону в 2% ВВП, а Германия тратит 1,57%. Логика «равномерных расходов» применяется и к тратам на поддержку Украины (ЕС выделил 118 млрд евро с 2022 года, а США свыше $174 млрд).

Волатильный подход новой администрации к войне на границах ЕС, пожалуй, безвозвратно оставил в прошлом «особый» статус отношений Европы и США, сложившийся после 1945 года. Как отмечают в ЕС в последние недели, «Европа должна заботиться о себе» — пока это эмоциональные качели, но вопрос европейской безопасности с минимальным присутствием США Трамп поставил однозначно.

В экономической части звучат знакомые претензии к «несправедливой торговле»: Трамп хочет заставить ЕС больше покупать в США, чтобы снизить торговый дефицит ($235,6 млрд в 2024 году). Страны ЕС готовятся наращивать закупки СПГ (в 2024 году импорт американского СПГ в объеме упал на 18%). Новшество — открытая критика элит ЕС, поддержка правых сил вроде Виктора Орбана в Венгрии и АдГ в Германии. В менее революционной части — требования противостоять Китаю, включая технологии Huawei, и упростить доступ для американского бизнеса.

Какие бы эмоциональные ремарки ни делали европейские политики в сторону президента США, уже очевидно, что ЕС пойдет навстречу его экономическим требованиям, однозначно оппонируя по вопросу переговоров с Россией и судьбы Украины. Европейская дипломатия напрямую пытается довести до Трампа, что «любое соглашение без ЕС обречено на провал».

Глобальное управление

Трамп не хочет соблюдать почти никакие соглашения, которые ограничивают свободу США. В январе он подтвердил выход из Парижского соглашения, вывел США из Совета ООН по правам человека, а теперь ставит под вопрос членство в НАТО и ВТО (выход из НАТО и из ВТО, впрочем, это пустые угрозы). Хотя многое из заявленного в кампании и после 20 января продолжает дух и логику первого срока, особенно за пределами ЕС, его инициативы пока — намерения, которые, как с Канадой, могут быть пересмотрены при сотрудничестве контрагентов.

Немалая доля самых громких и радикальных заявлений Трампа не является частью политики на практике — они призваны запугать партнеров и противников, чтобы быстрее добиться выгодных для Трампа условий, чаще всего в долларовом выражении.

Европейская политика Трампа выглядит революционно: Америка больше не гарант безопасности континента и не сторонник свободы и демократии даже декларативно. Это политика арифметики, финансовых выгод и максимальной свободы от обязательств перед недавними ключевыми союзниками. И такой подход неизбежно изменит и саму Европу — у нее просто не будет выбора.