Битва на истощение. Новые «мясные штурмы» не помогают России добиться коренного перелома в войне

Битва за Авдеевку и ее последствия

En

Спустя несколько месяцев интенсивных боев за Авдеевку в окрестностях Донецка россиянам удалось прорвать украинскую оборону на участке восточнее Авдеевского коксохимического завода, относительно быстро продвинуться в городской черте и перерезать единственную асфальтированную дорогу, по которой шло снабжение южной части города. Ситуацию не спасла даже переброска в Авдеевку 3-й штурмовой бригады, считающейся одним из самых боеспособных соединений ВСУ, и украинскому командованию пришлось в спешном порядке приказать военным отходить из города. Отступление оказалось организовано не самым лучшим образом, украинские бойцы отходили полями и проселочными дорогами и даже оставили россиянам некоторое количество техники, однако в результате в плен попали всего лишь «десятки» военных (командование ВСУ называет цифру в 25 человек). Часть из них (оставленные на позиции «Зенит» из-за невозможности эвакуации раненых) была расстреляна подошедшими российскими военнослужащими. При этом Авдеевка дорого обошлась ВС РФ — оценки погибших доходят до 17 тысяч человек.

Среди причин падения Авдеевки, помимо количественного превосходства ВС РФ в живой силе и технике, с обеих сторон (1, 2) выделяют регулярные удары планирующими авиабомбами с модулем УМПК, способными в силу мощности (применяются бомбы калибром от 500 кг до 1,5 тонн) разрушать долговременные укрепления. Украинские силы, похоже, так и не нашли адекватного ответа на эту угрозу. Командование Воздушных сил ВСУ неоднократно заявляло (1, 2, 3, 4) о сбитых российских истребителях-бомбардировщиках Су-34, с которых запускаются эти авиабомбы, однако ни одна потеря так и не нашла подтверждения. Считается, что ситуацию может изменить прибытие в Украину истребителей F-16, намеченное на лето этого года, но пока российские бомбардировки представляют наиболее острую проблему как для переднего края, так и для логистики ВСУ.

Еще один вызов для украинских сил после отхода из Авдеевки — слабость ИФС на тыловых линиях обороны. По данным ресурса DeepState, «подготовленные позиции», заявленные командованием ВСУ, оказались совсем не подготовленными. В результате отступающие не смогли укрепиться на рубеже Степовое — Ласточкино — Опытное к западу от Авдеевки и вынуждены были откатиться на линию Бердычи — Орловка — Тоненькое — Водяное. Ситуация с фортификациями и там оставляла желать лучшего, но обороне способствовала цепь в основном искусственных водоемов. «Прогрызание» этого оборонительного рубежа заняло у ВС РФ уже более месяца и сопровождалось серьезными потерями.

В целом можно сказать, что, несмотря на захват Авдеевки, российским силам пока что не удалось развить успех и выйти на оперативный простор на северо-западе Донецкой области. Похожая ситуация сложилась и после окончательного взятия Марьинки, которую части и соединения «Народной милиции ДНР» и россияне штурмовали с самого начала полномасштабной войны. После расширения зоны контроля вокруг города ВС РФ увязли в боях в Георгиевке, Победе и Новомихайловке, а перспективы выхода к Угледару с севера остаются туманными. Среди причин выделяются крайне низкое качество пополнений из контрактников, которые зачастую не имеют должной подготовки, и командиров «среднего звена» до бригадного уровня включительно. Следствием этого стали «мясные штурмы» без минимально необходимой разведки, поддержки артиллерии и БПЛА.

Эта тактика (или, скорее, отсутствие таковой) приводит к огромным потерям бронетехники (за полгода боев на авдеевском направлении только визуально подтвержденные потери перевалили за 1000 единиц) и, соответственно, ее нехватке в войсках. Всё чаще на поле боя появляются устаревшие танки Т-62 и Т-54/55, которые нередко используются как «такси для пехоты», «гольфкары» (китайские небронированные мотовездеходы Desertcross) и даже мотоциклы (последние, впрочем, дают некоторое преимущество в скорости и малозаметности, позволяющее доехать до окопов противника). Кроме того, всё больше российских военных едут в бой «танковым десантом» на броне (1, 2, 3), что делает их уязвимыми при обстрелах, сбросах и ударах FPV-дронов.

В попытке сохранить танки россияне как могут усиливают бронирование, даже отказываясь от возможности поворачивать башню, тем самым фактически сводя их роль к штурмовым орудиям для поддержки пехоты. Очевидно, что в случае отсутствия крупных поставок бронетехники, например, из КНДР или КНР, ситуация и дальше будет усугубляться — по некоторым данным, в 2026 году на российских базах хранения кончатся запасы танков и ББМ, а до этого темпы их восстановления и модернизации будут неизбежно снижаться в силу плохого состояния остающейся техники (расконсервация, как правило, начинается с лучше сохранившихся образцов).

От Крынок до Белгорода

Хотя Авдеевка и ее окрестности в последние полгода находились в центре внимания, это было далеко не единственное направление, где ВС РФ пытались реализовать превосходство в живой силе, технике и боеприпасах — однако на других участках фронта их успехи оказались еще более скромными.

Не утихают бои за украинский плацдарм в Крынках, на левом берегу Днепра. Хотя село полностью разрушено, а занимающие его морские пехотинцы вынуждены бóльшую часть времени проводить в укрытиях под землей, россиянам так и не удалось полностью восстановить над ним контроль, несмотря на заявления Путина и Шойгу и видео с установкой флага на одном из разрушенных зданий (выполнив эту миссию, российские морпехи быстро ретировались). Потери сторон в технике продолжают расти, а украинские силы оттачивают поражающие возможности дронов и навыки перехвата вражеских БПЛА (в том числе с помощью собственных беспилотников). ВС РФ не остаются в долгу, используя дроны с машинным зрением, позволяющие БПЛА-камикадзе автоматически наводиться на цель, указанную оператором.

В Запорожской и на западе Донецкой областей российские силы пытаются восстановить положение, существовавшее до начала контрнаступления ВСУ летом 2023 года, ликвидировав украинские вклинения в собственную оборону. Однако пока что им не удалось вернуть под свой контроль ни одного населенного пункта, хотя DeepState и пишет об угрозе потери Работино, освобожденного в кровопролитных боях летом 2023 года. Интересно, что именно под Работино впервые были замечены на поле боя танки Т-55, прикрытые «мангалами». До тех пор эти безнадежно устаревшие машины выполняли роль импровизированных САУ, ведя огонь с закрытых позиций, пока в штурмах участвовали более современные танки.

Под Бахмутом ВС РФ удалось в некоторых местах отбросить украинцев дальше тех позиций, с которых начиналось контрнаступление ВСУ в этом районе, продвинуться к городу Часов Яр и даже войти на его восточные окраины. Находясь на высотах, Часов Яр выступает ключевым узлом обороны ВСУ, поскольку без его взятия российским силам не удастся развернуть наступление на Славянск, Краматорск и Константиновку — крупнейшие города Донецкой области, остающиеся под контролем Украины. По городу постоянно наносятся удары планирующими авиабомбами, что грозит повторением судьбы Авдеевки, но в крайне отдаленной перспективе.

Севернее Бахмута ВС РФ усиливают давление на Белогоровку на берегу Северского Донца — это едва ли не единственный подконтрольный Украине населенный пункт Луганской области. Сообщается о превосходстве российских БПЛА на этом направлении, однако россиянам пока не удается взять Белогоровку, освобожденную еще во время контрнаступления на востоке Харьковской области осенью 2022 года. Не лучше дела обстоят и к северу от реки — там наступающая группировка была ослаблена после переброски части сил под Авдеевку. Тем не менее ВС РФ не оставляют попыток продвинуться к населенному пункту Терны, не считаясь с потерями. Не спасают и беспрецедентные меры защиты от БПЛА — в частности, на этом направлении был поражен, а впоследствии захвачен танк с «Царь-РЭБ», которому поначалу удавалось блокировать украинские FPV-дроны.

В районе вблизи российской границы, где ВС РФ до сих пор контролируют небольшой участок Харьковской области, пока нет признаков возобновления в целом безуспешного наступления на Купянск. Отчасти это может объясняться действиями в Белгородской области подразделений ВСУ, позиционирующих себя как российскую вооруженную оппозицию. Утверждалось, что россиянам пришлось оттянуть некоторые силы для прикрытия границы, однако в целом операции сопутствовал куда меньший успех, чем аналогичным действиям в 2023 году — РДК, ЛСР, «Сибирскому батальону» и ичкерийским отрядам не удалось полноценно закрепиться практически ни в одном населенном пункте, а подтвержденные потери ВСУ в технике значительно превзошли российские (хотя и не идут ни в какое сравнение с совершенно безумными цифрами потерь противника, заявленными Минобороны РФ).

Война в воздухе: от фронта до тылов

Отсутствие серьезных территориальных изменений на фронте после взятия Авдеевки объясняется в том числе возрастающей концентрацией беспилотников над полем боя. Эти БПЛА (как FPV-дроны, так и бомбардировщики для сбросов) превращают нейтральную полосу между позициями сторон в своеобразную «мертвую зону», где затруднено любое перемещение и днем, и ночью. На обилие дронов противника жалуются обе стороны — к примеру, Дмитрий Рогозин художественно описывает стаи украинских дронов, блуждающих по российским тылам в поисках целей. Российские военные, в свою очередь, осваивают тяжелые мультикоптерные БПЛА, аналогичные украинской «Бабе-Яге», тогда как ВСУ используют их как носители FPV-дронов и ретрансляторы.

Если говорить о тылах, то российские силы начали реализовывать свое преимущество в дальних средствах поражения и разведывательных беспилотниках самолетного типа. В сети появляются кадры с российских БПЛА, где удары наносятся по Запорожью и Харькову. Такие удары используются и для нарушения прифронтовой логистики ВСУ путем поражения мостов и переправ. Также россиянам, по-видимому, удалось в какой-то степени сократить время между обнаружением цели и нанесением по ней удара, что позволило по крайней мере по одному разу поразить РСЗО HIMARS и ЗРК Patriot. ВСУ, в свою очередь, продолжают наносить удары западными крылатыми ракетами и планирующими авиабомбами, однако количество таких боеприпасов ограничено.

Стратегический аспект воздушной войны также претерпел существенные изменения. Налеты украинских БПЛА на территорию России стали едва ли не ежедневными — по крайней мере, если верить сводкам Минобороны РФ. Существенных успехов украинцы достигли в поражении мощностей российской нефтепереработки, что уже привело к ограничению экспорта бензина и снижению его производства. Другие удары, например, по российским аэродромам, оказались в целом менее эффективными (1, 2, 3).

ВС РФ, в свою очередь, ведут собственную кампанию воздушных ударов по территории Украины — до марта сообщалось преимущественно об уничтожении объектов военно-промышленного комплекса, позже возобновились налеты на энергоинфраструктуру, причем более разрушительные, чем прошлой зимой. Отчасти это связано с применением новых боеприпасов, таких как авиабомба УМПБ Д-30 и ракета Х-69. С другой стороны, в этом году российские силы сделали ставку на удары не по подстанциям распределительной сети, а по электрогенерирующим мощностям, в первую очередь ГЭС и ТЭС.

Атаки на энергетику привели к временным отключениям электроснабжения в отдельных регионах (в том числе в наиболее пострадавшей Харьковской области) и призывам к украинцам экономить электроэнергию в периоды пиковых нагрузок (с которыми ранее справлялись выведенные из строя электростанции). Украинский военный специалист Сергей «Флэш» Бескрестнов полагает, что цель новых ударов — обесточить украинскую оборонную промышленность после того, как в течение зимы ее не удалось уничтожить из-за распределенности и малозаметности производственных мощностей. Косвенно такую версию подтвердил и Владимир Путин, который, говоря о новых российских ударах, назвал их частью «демилитаризации» Украины, поскольку атаки влияют «на оборонно-промышленный комплекс Украины, причем напрямую».

Пушки и пушкари

Неудивительно, что российское руководство стремится обесточить украинские предприятия ОПК, невзирая на риски сопутствующей гуманитарной катастрофы. Логика войны на истощение требует, с одной стороны, уничтожения как можно большего количества техники и живой силы противника, а с другой — максимального воспрепятствования восполнению этих потерь. Если говорить о втором пункте, то деятельность украинской «оборонки» — единственное, на что РФ может непосредственно повлиять, а в последнее время она набирает обороты.

Министр стратегических отраслей промышленности Александр Камышин рапортует о многократном наращивании производства боеприпасов (которое частично вынесено за рубеж). Заявляется, что Украина производит восемь единиц САУ «Богдана» в месяц. Амбициозные планы изготовить за этот год миллион дронов разных типов недавно, судя по всему, выросли до двух миллионов. Также развиваются программы создания наземных роботизированных систем, которые способны заниматься, например, эвакуацией раненых, подвозом боеприпасов или дистанционным минированием.

Однако собственных усилий Украины явно недостаточно даже для восполнения потерь на фронте, и здесь способность ВСУ удерживать позиции зависит от западной военной помощи. При этом главный ее компонент в виде американского закона о выделении средств на помощь Украине согласован буквально на днях. В этих условиях европейские страны стремятся по мере собственных возможностей взять на себя поставки военной помощи и обучение украинских военных. Создано сразу несколько межгосударственных коалиций по разным видам вооружений (1, 2, 3), в рамках которых государства сотрудничают в совместном производстве, закупках и поставках. Наращивается производство артиллерийских орудий и боеприпасов, последние также закупают вне ЕС в рамках инициативы чешских властей.

Проблемы с восполнением потерь, впрочем, испытывают и ВС РФ. Заявленные поставки танков и ББМ за 2023 год впечатляют (1530 и 2518 единиц соответственно), однако они, скорее всего, даже не перекрывают потери на фронте, с чем и связаны уже упомянутые появления на поле боя устаревших танков и техники, «увешанной» десантом на броне. Согласно подсчетам украинских OSINT-расследователей, число танков, которые каждый месяц снимают с хранения, давно не растет, то есть российские мощности по расконсервации, вероятно, достигли своего потолка. Вместе с тем российской «оборонке» удалось нарастить производство артиллерийских боеприпасов, что вместе с поставками из Ирана и КНДР обеспечивает превосходство на поле боя (хотя к качеству корейских выстрелов есть претензии). Кроме того, количество пусков планирующих авиабомб превысило отметку в 2000 в месяц, а производство ракет и беспилотников типа «Шахед» позволяет регулярно совершать налеты на территорию Украины. Единственная область, где ВС РФ пока не удается достигнуть уверенного превосходства или хотя бы паритета с ВСУ — малые ударные БПЛА, в чем Z-авторы винят просчеты гособоронзаказа, умудрившегося «закупить 1 млн дронов с одной прошивкой, которую в итоге противник нам заглушил и этот 1 млн дронов тупо становятся грудой деталек».

Что касается личного состава, то российская армия не испытывает настолько острой нехватки, которая ограничивала бы наступательные действия. Поток новых контрактников (пусть и снизившийся по сравнению с 2023 годом) в сочетании с заключенными и иностранными наемниками (1, 2) в целом пока позволяет восполнять потери на фронте, хотя качество подготовки пополнений и оставляет желать лучшего. При текущих темпах наступления Кремль, видимо, не считает нужным объявлять новую волну мобилизации (правда, в таком случае непонятно, как именно будут наполняться личным составом многочисленные новые части и соединения, о создании которых было объявлено в последнее время).

Куда хуже с этим обстоят дела у ВСУ, где жалобы на нехватку людей (1, 2, 3) звучат не реже, чем на недостаток боеприпасов. Пока неизвестно, насколько эффективно будет работать новый закон о мобилизации, предусматривающий значительные ограничения на «уклонистов», число которых может составлять сотни тысяч. Проблема с пополнениями вынуждает Украину как минимум отложить обещанную демобилизацию воюющих с февраля 2022 года, в то время как в России о ней и не помышляли, несмотря на протесты семей мобилизованных.

Планы и прогнозы

Несмотря на заявления о планах нового украинского контрнаступления, очевидно, что ВСУ придется провести в обороне как минимум бóльшую часть 2024 года. В Киеве готовятся к этому, выделяя средства на строительство тыловых оборонительных линий, напоминающих «линию Суровикина», сдержавшую в 2023 году украинское контрнаступление на юге. Один из ведущих западных экспертов по российско-украинской войне Майкл Кофман считает, что при условии достаточной западной поддержки и решения проблем с пополнением личного состава Украине удастся удержать фронт в 2024 году, после чего российское преимущество может начать сокращаться. В то же время в самой Украине звучат и пессимистичные прогнозы — например, глава волонтерского фонда «Повернись живим» Тарас Чмут считает, что войну не выиграть, однако еще не поздно мобилизовать силы общества, чтобы ее не проиграть, то есть закончить на наименее невыгодных условиях и с минимальными территориальными потерями.

Как именно собирается выигрывать войну Россия, также не вполне ясно. Директор близкого к Минобороны РФ Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов считает украинскую оборону «достаточно устойчивой» и связывает возможные успехи российских войск с необходимостью новых мобилизационных мероприятий. Новую мобилизацию ставят в зависимость от возможного наступления на Харьков, поскольку силами контрактников сделать это невозможно. Впрочем, российское руководство может и не пойти на подобные меры (тем более что новых мобилизованных вряд ли удастся обеспечить техникой в достаточных количествах), оставив войну на текущем уровне интенсивности с ближайшими целями полной оккупации Донецкой области.

В то же время к неким радикальным решениям на фронте российское руководство может подтолкнуть то, что время может работать против него — по оценке экспертов RUSI, военная мощь России достигнет пика в 2024 году, а в 2025 году начнут нарастать проблемы с поставками вооружений. К 2026 году запасы советских вооружений на российских базах хранения иссякнут, а новое производство не сможет обеспечивать потребности фронта, поэтому перед российскими властями стоит задача в течение этого временного промежутка принудить Украину к капитуляции или хотя бы к выгодному для России мирному соглашению.

Как именно это сделать, учитывая текущие темпы наступления, пока непонятно, поэтому Кремлю остается надеяться либо на полное истощение ВСУ в результате провала мобилизации и/или недостаточной военной помощи Запада, либо на гуманитарную катастрофу из-за разрушения энергетической инфраструктуры и провала отопительного сезона.

Так или иначе, российско-украинская война, по-видимому, окончательно приобрела характер войны на истощение, где главную роль играют не масштабные операции на фронте, а боевые потери сторон и скорость их восполнения, а также способность мобилизовать ресурсы общества и экономики и политическая воля воюющих сторон и их партнеров. В этих условиях можно ожидать расширения ударов обеих сторон по «чувствительным» объектам в тылу в надежде пошатнуть экономическую и политическую стабильность противника и принудить его к переговорам, к которым, похоже, пока не готова ни одна из сторон — по крайней мере, на условиях, сколько-нибудь приемлемых для оппонента.