Концепция изменилась. Профессор Зеев Ханин о том, как нападение ХАМАС легитимировало возвращение Израиля в Газу

Концепция изменилась: от сдерживания к контролю

Вторжение ХАМАС на территорию Израиля 7 октября породило ситуацию, которой не было много лет, а может быть, и никогда со времен Освенцима. Число жертв растет и приближается к периоду войны Судного дня. О ней напоминает и то, что в системе оценок и принятия решений военно-политического руководства Израиля произошел системный сбой. Как и пятьдесят лет назад, разведка давала разноречивые рекомендации, и в итоге решение военно-политического кабинета Израиля соответствовало принятой уже более десятилетия в этих кругах «концепции». Это слово, помимо обычного значения, в иврите также имеет и ироничный оттенок — зацикленность на собственном мировоззрении и убеждениях, заставляющая принимать решения без учета всех объективных данных. Тогда, осенью 1973 года, «концепция» привела к тому, что Израиль оказался под экзистенциальной угрозой — и, хотя в итоге враг был повержен, победа пришла с тяжелым имиджевым и моральным уроном. А травма от тех событий сохранилась глубоко в израильской исторической памяти.

С другой стороны, та война сподвигла общество к переоценке ценностей, к радикальным политическим трансформациям. Израильская «бархатная революция» — электоральный переворот 1977 года, который завершил четвертьвековую эпоху почти безраздельного правления лейбористов, — превратила израильскую «полуконкурентную» политическую систему в полноценную либеральную демократию.

Сегодняшняя картина — это тысячи ракет из Газы, в массе своей сбитых «Железным куполом», однако часть из них все же упала и нанесла ущерб в городах и поселках юга и центра страны. А главное — это прорыв террористами окружавшего Газу высокотехнологичного наземного, подземного и подводного «забора безопасности» стоимостью больше миллиарда долларов, хладнокровное убийство полутора тысяч жителей, включая десятки детей, в примыкающих к Газе кибуцах и мошавах (где привыкли полагаться на надежность оборонительных сооружений), с изнасилованиями, сожжением в собственных домах и отрубанием голов, резня на молодежном фестивале. И, наконец, порядка полутора сотен захваченных и уведенных в сектор израильских заложников. Очевидно, что эта травма уже затмила итоги войны Судного дня.

А также, похоже, новая травма уже «сменила общественную пластинку». Первый опубликованный с начала войны опрос общественного мнения израильтян показал: подавляющее большинство (86%) полагает, что последствия четко спланированного и внезапного прорыва прекрасно вооруженных, подготовленных и индоктринированных по идеологическим схемам «Исламского государства» террористов — на совести руководства страны. Такого же мнения придерживаются и 79% тех, кто на недавних выборах поддержал партии ныне правящей коалиции — умеренно-правой партии Ликуд и религиозных списков. Впрочем, это не единственный индикатор того, что перед лицом этой войны внутри Израиля уже нет «левых» и «правых» — как минимум на этом этапе.

Односторонний уход Израиля из сектора Газа в 2005 году имел там своим следствием вооруженный захват власти радикально-исламистским движением ХАМАС, превратившим его в плацдарм спорадических обстрелов и террористических вылазок против Израиля. Долгое время (как минимум после завершения антитеррористической операции ЦАХАЛ «Литой свинец» зимой 2008–2009 годов и прихода к власти второго кабинета Биньямина Нетаньяху) израильские правительства, как правые, так и центристские, исходили примерно из одного и того же убеждения. А именно: с распадом Палестинской автономии на управляемый радикальными палестинскими националистами из Организации освобождения Палестины «домен» Махмуда Аббаса (Абу-Мазена) в арабских анклавах Иудеи и Самарии (в мировом дискурсе «Западный берег») и на анклав радикальных исламских фундаменталистов в секторе Газа единственным более-менее реалистичным вариантом политики в отношении сектора остается упомянутая «концепция».

То есть неписаные, но вполне понятные всем «красные линии» для ХАМАС — это когда Израиль готов терпеть спорадические обстрелы, поскольку у него есть надежные инструменты сдерживания. И если «красные линии» пересекались, Израиль проводил контртеррористические операции (дважды в 2006, 2008, 2008–2009, 2012, 2014 и 2021 годах), ограниченные по времени и глубине и не предполагавшие свержение ХАМАС, поскольку речь не идет о реоккупации ЦАХАЛом сектора, а наличия субъекта, способного взять анклав под «внешнее управление», или устраивающей Израиль альтернативы режиму палестинских фундаменталистов — не просматривалось.

Эта израильская схема управления кризисом в Газе без управления самой Газой, на первый взгляд, устраивала и лидеров ХАМАС. Шел вялотекущий конфликт, направляемый Тегераном и его партнерами из Красно-зеленого альянса; параллельно Израиль, поддерживающий режим блокады сектора и поставки туда оружия и военных материалов, тем не менее почти бесперебойно поставлял в Газу товары гуманитарного назначения, лекарства, топливо, воду и электроэнергию. А также принимал жителей Газы на лечение в своих клиниках, в том числе и членов его высшего руководства. Например, командующего вооруженными силами ХАМАС спасли в израильской клинике, сделав глубокую нейрохирургическую операцию. Расчеты, вероятно, строились на том, что ХАМАС, несмотря на громкие заявления о «бескомпромиссной борьбе с сионистским врагом», так или иначе вынужден обеспечивать жизненные потребности местного арабского населения, живущего не в пример хуже не только израильских арабов, но и своих соплеменников в Иудее и Самарии. И потому «политика кнута и пряника» более десяти лет считалась в Иерусалиме оптимальной.

Именно под идею, тщательно культивируемую полтора года после очередной операции ЦАХАЛ в Газе «Страж стен», что ХАМАС в среднесрочной перспективе «не заинтересован в новом обострении», нынешнее правительство Израиля в самое последнее время пошло на ряд дополнительных послаблений. От возобновления отмененной прежним правительством передачи финансовой помощи из Катара в виде ввоза в Газу через израильские КПП чемоданов наличных долларов и расширения номенклатуры поставляемых в сектор товаров (в том числе и тех, которые могли бы быть использованы в военных целях) — до существенного расширения числа разрешений на работу в Израиле для жителей Газы (с ее более чем 50-процентной безработицей и зарплатами в 7–10 раз ниже минимальной израильской) и одобрения в прошлом июле замороженной с начала «второй интифады» разработки морского газового месторождения Gaza Marine недалеко от Газы, продукцию и доходы от которого де-факто получал бы ХАМАС.

Сложно спорить, что эта «концепция сдерживания» утром 7 октября «взорвалась» у израильтян в руках. Нельзя сказать, что, в отличие от собственно кровавой атаки исламистских боевиков, несостоятельность «концепции сдерживания» оказалась сюрпризом. Ее и раньше критиковали в аналитических и политических кругах Израиля звучала: план радикального демонтажа террористической инфраструктуры ХАМАС и ликвидации членов его военной и политической верхушки еще в 2016 году предложил тогдашний министр обороны Израиля Авигдор Либерман. (Два года спустя он покинул четвертое правительство Биньямина Нетаньяху, когда выяснилось, что исполнению этого плана правительство предпочло дальнейшее следование «концепции».)

Сегодня именно понимание дальнейшего хода событий — полный демонтаж режима фундаменталистов в Газе и ликвидация инфраструктуры террора, а не «восстановление красных линий», — доминирует в общенациональной повестке дня. И если с вопросом «что делать» все относительно понятно, остается выбор оптимальных методов воплощения этих планов в жизнь.

Церемонии в сторону

Прежняя концепция «ограниченного сдерживания» учитывала принятое в западном мире разделение между «бандитами и террористами» и «непричастными», поэтому ООН, правозащитные (в кавычках или без) НПО, а также руководство США и ЕС требовали от Израиля и ЦАХАЛ при проведении антитеррористических операций крайней осторожности и «пропорциональности» шагов. Действуя в соответствии с этим императивом, ЦАХАЛ существенно облегчал жизнь боевикам ХАМАС, располагавшим свои боевые позиции и военные предприятия в густонаселенных жилых кварталах, штабы и склады — в клиниках, школах UNRWA и мечетях и прикрывавшим батареи ракетных установок группами специально собранных туда «непричастных» гражданских жителей, не исключая детей.

В соответствии с этическим кодом ЦАХАЛ атаки в таких случаях, как правило, отменялись, даже если прямо в этот момент ракетные системы обстреливали Израиль, и во избежание потерь гражданского населения применялись знаменитые гуманные методы «стука по крыше»: предупреждения по SMS — «уходите все из этого района», затем холостой выстрел. Постепенно почти переставали быть «фигурой речи» разговоры о том, что чуть ли не в каждой роте ЦАХАЛ есть свой военный юрист, с которым командир должен консультироваться, можно ли открывать огонь, будет ли это нарушением правил ведения войны и не пойдут ли после боя все под суд, причем не в Гааге, а у себя в Израиле.

Даже с учетом этих ограничений кредит «свободы действий для реализации своего несомненного права на самооборону от агрессии», который имел Израиль от западных союзников, исчислялся днями, максимум немногими неделями. Оставляя в стороне традиционное сопровождение любой антитеррористической операции израильской армии и спецслужб — антисионистскую и антисемитскую вакханалию в арабо-мусульманских странах и в университетских кампусах, прогрессистских кругах и иммигрантских общинах Европы и Северной Америки, — «батарейка солидарности» лидеров свободного мира была невелика. Разговоры о «невозможности коллективного наказания» и достижения «скорейшей деэскалации» начинались уже через несколько дней.

Разумеется, даже за это время Израиль, используя все свои военные технологии, мог стереть Газу с лица земли. Что на практике было абсолютно невозможно: как из-за неприемлемости для израильтян катастрофических гражданских потерь, так и из-за несовпадения такого сценария с политическими целями израильского руководства. Стояла задача разрушить накопленный потенциал инфраструктуры террора, ликвидировать заметное число боевиков и полевых командиров террористических группировок, при этом командиры военного крыла ХАМАС и тем более политического руководства были более или менее неприкосновенны: их оперативный штаб находится в подвале крупнейшей клиники сектора Газы, которую никто никогда бомбить не предполагал.

Понятно, что сегодня все это остается в прошлом. Доминирующее в израильском обществе мнение высказал бывший глава Совета национальной безопасности и по политическим убеждениям отнюдь не «правый ястреб» Гиора Айленд:

«Вера в лживые концепции не позволяет видеть реальность во всем ее многообразии. Отсюда — ужасные просчеты и результаты. Цель, при которой ХАМАС перестанет существовать как террористическая структура, понятна и жизненно необходима. Поэтому у Израиля не остается иного выхода, кроме как превратить Газу в место, где временно или постоянно невозможно будет жить».

Будет ли такой взгляд на вещи поддержан международным сообществом? Сегодня, когда число евреев, убитых «фашистами под зеленым знаменем» в течение одного дня, оказалось впервые сопоставимо с временами Освенцима, кредит терпения свободного мира существенно вырос. Это показала и речь президента США Джо Байдена. Представитель поколения «классических американских нееврейских сионистов», и именно поэтому — настоящий американец, сказал примерно следующее:

«Мы и раньше говорили, что Израиль имеет право на существование и на самооборону, но давайте уточним: он находится на переднем крае нашей войны всего хорошего и светлого против абсолютного зла. Это наша война, и это не только мы помогаем Израилю, это Израиль помогает нам. Поэтому даже не сомневайтесь: все, что вам надо, вы получите, а „Хезболле“ на севере и Ирану на востоке мы не рекомендуем даже пытаться».

Параллельно Байден обзвонил ключевых европейских лидеров, выработав нечто вроде совместной позиции — We stand for Israel.

Поэтому у Израиля чуть больше времени до неизбежного появления «белых пальто». Ответ для них очень простой: ХАМАС пошел войной на Израиль, как полугосударственное образование он вполне подпадает под норму международного права — сторона, начавшая войну, сама отвечает за своих пострадавших. И за свои военные преступления — включая использование своих граждан и захваченных заложников в качестве живого щита.

Пока же стандартные для прошлых витков эскалации послания из Газы — «мы показали эффект присутствия, что нас нужно воспринимать всерьез, а теперь давайте договариваться» — более нерелевантны. Вероятно, израильтяне готовы договориться с теми из лидеров террористов, кто останется в живых, но не раньше, чем те окажутся в следственном изоляторе. Все жители Газы получили предложение уходить из районов возможных наземных действий на юг сектора — а желательно в Египет. Последний, впрочем, не особенно готов принять ответственность за жителей сектора Газа, опасаясь, что на повестке дня вновь появится идея создать для арабов Газы анклав в пустынных местах Синая под египетским и международным контролем, выделив всем миром денег для создания соответствующей производственной и социальной инфраструктуры. Египтяне явно не в восторге от этой идеи, соглашаясь лишь на посредничество.

«Второй фронт»

Остается также вопрос, вмешаются ли в войну Израиля с ХАМАС, несмотря на предупреждения, проиранские группировки, действующие на территории Ливана и Сирии — стран, с которыми Израиль с 1948 года все еще находится в формальном состоянии войны, прерванной перемирием 1949 года. Что касается правительств этих стран, вряд ли там есть сомнения, что их война с Израилем — это конец их режимов. Проблема официального Бейрута и Дамаска в их крайне низкой субъектности, ибо решения там принимают соответственно «Хезболла» и Иран.

Если во время Второй Ливанской войны Израиль так и не смог определиться, воюет ли он с военным крылом «Хезболлы», «Хезболлой» в целом или Ливаном как страной, то сегодня этой дилеммы нет: война будет идти с Ливаном как страной-агрессором, с соответствующими для нее последствиями. Ливан этого крайне опасается, но «Хезболле», как уже сказано, он не указ, а она получает из Ирана сигналы — «сделайте что-нибудь». Пока что эта террористическая шиитская группировка старается «исполнить номер», временами обстреливая север Израиля, посылая туда группы диверсантов — и получая пока пропорциональный израильский ответ. На этом этапе представляется, что к третьей войне с Израилем группировка не готова. Впрочем, это, невзирая на ожидаемые катастрофические последствия для Ливана, не исключает ее вмешательства, если ЦАХАЛ завязнет в боях в Газе.

Еще меньше на ситуацию может повлиять режим Асада в Сирии, контроль которого над действующими в стране силами «Хезболлы», Ирана, проиранскими формированиями или ячейками ХАМАС в лагерях «палестинских беженцев» ограничен. Есть еще и фактор России, с которой Израиль достиг определенного «понимания» после появления российского контингента — а именно невмешательства в сферу российских интересов в обмен на свободу действий по пресечению создания в Сирии нового иранского фронта против Израиля и канала передачи вооружений «Хезболле».

В каком-то смысле это «понимание» действует и сегодня, хотя Россия явно снижает свое присутствие в Сирии, уступая место тому же Ирану, и явно пытается получить некоторые политические и дипломатические дивиденды от агрессии ХАМАС против Израиля. Впрочем, РФ вряд ли является стороной, прямо подтолкнувшей боевиков группировки к нападению на Израиль. Скорее, ей на руку, во-первых, стремление ХАМАС, считающегося в Москве «легитимной организацией», найти любую поддержку в окружающем мире, и во-вторых, ожидания, что война в Газе затормозит процесс нормализации отношений Израиля с Саудовской Аравией и соответствующее дополнительное падение роли России в регионе.

Неокончательные выводы

Давать сегодня, на момент написания этих строк, какой-либо окончательный прогноз невозможно. Ограничимся двумя предположениями.

Первое: возврата к прежней «концепции» в отношении исламистского анклава не предполагается. Международному сообществу и умеренным прозападным арабским режимам придется оплатить, в разных смыслах этого слова, свою долю креативного и позитивного решения проблемы арабского населения сектора Газа — разумеется, кроме террористов, судьба которых определяется международно-правовыми и моральными нормами.

Второе: лидеры ХАМАС не только пошли на самоубийственный шаг в отношении своего режима, но и резко ускорили инфляцию «палестинской темы» в целом. Не исключено, что дополнительную легитимацию получит намерение стран Саудовского блока «перевернуть страницу»: снять требование сначала решить ставшую для них контрпродуктивной палестинскую проблему и, наоборот, сначала провести нормализацию, а потом вернуться к палестинской проблеме.