Мнения
Ровно 30 лет назад Съезд народных депутатов РСФСР дал Борису Ельцину мандат на беспрецедентные экономические преобразования для перехода от социализма к рынку, не имеющие аналогов в российской и мировой истории. Владимир Милов объясняет, почему никакой альтернативы либерализации цен не существовало, почему красные директора были опаснее олигархов и что стало главным тормозом восстановления экономики.
Миф об антинародных реформах
1 ноября 1991 года Съезд народных депутатов РСФСР принял постановление «О социально-экономическом положении в РСФСР», предоставившее Борису Ельцину мандат на скорейшую либерализацию цен и ускоренный переход к рыночной экономике. Прежде всего, спустя много лет стоит признать, что противникам реформ удалось навязать обществу целый ряд очень вредных мифов о том, что происходило в России в те дни. Один из них - что реформы Ельцина-Гайдара (часто им добавляют приставку «антинародные») были каким-то образом навязаны обществу то ли силой, то ли обманом, но точно вопреки общественной воле некоей узкой группой лиц.
Это не имеет ни малейшего отношения к реальности. Осенью 1991 года представление о необходимости скорейшей либерализации розничных цен было абсолютным политическим консенсусом самых разных сил. Это было обусловлено тяжелейшими последствиями нерешительности президента СССР Михаила Горбачева, который за год до этого своим указом от 04.10.1990 №УП-809 «О первоочередных мерах по переходу к рыночным отношениям» освободил оптовые цены, но побоялся освободить розничные. Возникшая страшная вилка окончательно утопила советскую экономику - она также вызвала политическое цунами, снесшее Советский Союз. Павловская денежная реформа января 1991 года, резкое ухудшение экономической обстановки, обращение консерваторов в окружении Горбачева к Верховному Совету СССР в июне 1991 года с требованием особых полномочий (предвосхитившее последующий августовский путч 1991 года) - все это были звенья одной цепи, резко ускорившие обрушение Союза. Эта вилка между оптовыми и розничными ценами была одним из важных факторов, обеспечивших провал ГКЧП и августовского путча - никто даже внутри самой номенклатуры не верил, что путчистам удастся удержать под контролем экономику нерыночными методами.
Вилка между оптовыми и розничными ценами окончательно утопила советскую экономику
На осеннем Съезде народных депутатов РСФСР за постановление, развязавшее руки Ельцину для либерализации цен, проголосовали 878 депутатов, при лишь 16 голосах против - то есть фактически никто не выступил с альтернативой. Потому что ее просто не было. На трибуну съезда не вышли никакие последующие горячие критики Егора Гайдара - ни Юрий Лужков, ни Григорий Явлинский (которые, кстати, в тот момент занимали по приглашению Горбачева посты союзных вице-премьеров, или, как это точно называлось, заместителей председателя Комитета СССР по оперативному управлению народным хозяйством).
Их бы послушали, им бы дали слово - но они его и не просили, потому что тогда сказать было нечего, других вариантов, кроме форсированной либерализации цен, просто не было. Все недовольство гайдаровскими реформами они приберегли на потом. Кстати, автор этих строк в свое время задавал вопрос Григорию Явлинскому, почему он в тот решающий момент осенью 1991 года не стал просить трибуну для критики плана Ельцина - но пусть он сам расскажет, ответ был впечатляющий, даже посильнее, чем недавнее «не голосуйте за нашу партию».
Когда постановление о либерализации цен принимали, ни Лужкову, ни Явлинскому сказать было нечего
Далеко не все голосовавшие тогда за реформы горячо поддерживали их. Например, коммунисты не скрывали, что голосуют по принципу «чем хуже тем лучше» - «пусть Ельцин провалится, будет сметен, тогда мы появимся на сцене». Но, как бы там ни было, альтернатив скорейшей либерализации цен озвучить никто не решился - потому что их объективно не было.
Советские заводы как священные коровы
В чем ошиблись реформаторы? Если попытаться уместить этот разговор в короткую колонку (хотя тема заслуживает целой книги, и далеко не одной), власти серьезно недооценивали масштабы того, с каким разбитым и не готовым к работе в рынке советским хозяйством мы имеем дело. В конце 1991 года преобладали излишне оптимистические настроения - наиболее ярко их выразил Борис Ельцин в своем октябрьском обращении, где призвал поддержать пакет экономических реформ.
Тогда Ельцин пообещал улучшение жизни уже через год. В реальности первый постсоветский экономический рост страна увидела лишь в 1997 году. Наверное, было ошибочно настраивать людей на слишком быстрые улучшения - хотя непонятно, как без этого было «продать» реформы обществу. Этот момент в истории нашей страны был невероятно сложным, не было простых решений, это нужно учитывать всем, кто сегодня пытается давать оценку деятельности реформаторов.
Ельцин пообещал улучшение жизни уже через год, но первый рост страна увидела лишь в 1997 году
Об ошибках можно говорить много - чего, например, стоит одно лишь установление чрезмерных ставок налогов с 1992 года. НДС в 28% и налог на прибыль в 36% - ясно, что для предприятий это бремя было совершенно неподъемным. Все последовавшие 1990-е представляли собой бесконечный бег по одному и тому же порочному кругу - бизнес не мог платить такие налоги, МВФ бегал за правительством с требованием обеспечить их собираемость, правительство безрезультатно бегало за бизнесом, и так далее. Можете сами догадаться, как это сказывалось на пресловутом «инвестиционном климате». Порочный круг был разорван только в 2000-е реформами Касьянова-Грефа, когда налоговое бремя было радикально снижено, и это стало одним из главных факторов быстрого экономического роста.
Но все же главным, мне кажется, было непонимание того факта, что советские предприятия в принципе не готовы к рынку. Автор этих строк, инженер-машиностроитель по образованию, с начала 1990-х объездил многие советские заводы, пытаясь помочь разместить заказы на новую востребованную продукцию (оборудование для нефтегазовой и угольной промышленности), и пришел в ужас. Полное отсутствие клиентоориентированной культуры производства, непонимание основ современной сертификации продукции для рынка (директора заводов понятия не имели, что такое ISO 9000), огромные накладные расходы на содержание ненужного и громоздкого заводского хозяйства - такие предприятия в принципе не могли существовать в рынке. Правительству нужно было сразу запустить масштабную реформу предприятий, занимаясь выделением тех сегментов, которые могли бы работать конкурентоспособно, и санацией всего остального.
Вместо этого у нас доминировало - и, к сожалению, до сих пор доминирует - некое сакральное отношение к советским заводам, как к чему-то очень ценному, некоему дорогостоящему наследию, которое «создавали отцы и деды». Это представление бесконечно далеко от истины - советские предприятия были главной обузой для экономики, их нужно было как можно быстрее закрывать или глобально перестроить, за редким исключением - в том числе, и в нефтегазовом секторе, где по итогам советского периода царил упадок, месторождения привели в порядок уже новые частные хозяева.
Советские предприятия были главной обузой для экономики, их нужно было как можно быстрее закрывать или глобально перестроить
Ничего подобного не происходило даже в той же Восточной Европе, на которую как пример ориентировались наши реформаторы. Там «шоковая терапия» имела куда большие шансы на успех - ведь за 40 лет коммунистам не удалось окончательно убить в людях навыки предпринимательской инициативы (что кардинально отличало Восточную Европу от России). Там не было такой громоздкой структуры промышленности. Чего стоили одни лишь планы по мобилизационным мощностям на советских заводах! Поэтому, конечно, ошибкой было по примеру реформ Бальцеровича в Польше думать, что надо всего лишь послать советским предприятиям правильные рыночные сигналы, и они тут же заработают. Это был просчет - вмерзший в многовековой лед мамонт был не в состоянии воспринимать никакие сигналы, это вам не Польша.
Шантаж «красных директоров»
И не только в реформаторах дело - как раз советское промышленное лобби (или, как их называют, «красные директора») очень быстро перешло в контратаку на реформы, взяв своих работников в заложники и требуя массивной денежной поддержки на фоне либерализации цен. По моему мнению, это была главная ошибка реформаторов 1990-х - не надо было поддаваться на это давление, однако политические власти поддались. Влияние «красных директоров» в начале и середине 1990-х было куда выше, чем влияние тех же олигархов во второй половине десятилетия - этот факт часто уходит от внимания из-за яркого публичного имиджа олигархов, но не все об этом забыли. Например, экономист Константин Сонин очень верно отмечает, что «роль «олигархов» в формировании экономической политики 1990-х значительно преувеличивалась и… заметно уступала влиянию «советской промышленной элиты» в парламенте и администрации президента».
Последствия лоббизма «красных директоров» были ужасающими для страны. Благодаря им мы получили мягкую денежную политику Центробанка во главе с Виктором Геращенко (вот уж кто в куда большей степени ответственен за хаос начала 90-х, чем реформаторы из правительства), гиперинфляцию и «черный вторник» 1994-го (когда рубль в один день рухнул на 40%). Но еще один важный момент, о котором вообще практически не говорят, - именно предприятия, а не социальная сфера, в первой половине 1990-х выступали крупнейшими получателями бюджетной поддержки, которая заметно превышала социальные расходы:
Вот это было колоссальной ошибкой. Шантажируя власти невыплатами зарплаты, предприятия, вместо того, чтобы активнее вписываться в рынок, выбивали из властей финансовую поддержку, которая потом, давайте называть вещи своими именами, попросту разворовывалась директорским корпусом. Если бы вместо этого правительство снизило налоги или выделило бы эти же деньги напрямую на социальную поддержку граждан - восстановление экономики шло бы куда быстрее. А так мы потратили огромные средства на поддержку неэффективных, неконкурентоспособных предприятий, которые все равно потом закрылись - а на разворованные их директорами миллиарды были сколочены в том числе и олигархические капиталы. Понятно, что легко оценивать все это задним умом. Тем более что в 1990-е в России был реальный парламент, который не просто играл существенную роль в принятии решений, но и фактически с начала 1992 года и до конца ельцинского правления был оппозиционен президенту.
Директорское лобби было там чрезвычайно сильно. Легко говорить сегодня, что нужно было направлять деньги на снижение налогов или соцподдержку граждан, а не раздавать их директорскому корпусу - но в то время одна лишь магическая фраза «невыплаты зарплат» парализовала все вокруг, и те, кто принимал решения, были готовы идти на все, лишь бы эту проблему как-то закрыть. «Красные директора» прекрасно это понимали, и умело шантажировали правительство и парламент, прикрываясь своими работниками как щитом.
«Красные директора» умело шантажировали правительство и парламент, прикрываясь работниками как щитом
Но платой за все это был слишком долгий путь к росту - свет в конце тоннеля забрезжил только в 1997 году, когда впервые после распада СССР вырос ВВП, - на 6% выросли реальные доходы граждан, удалось прибить галопирующую инфляцию. Сработала политика финансовой стабилизации, как-то двигалась вперед реформа предприятий - к 1999 году, когда началось непрерывное десятилетие экономического роста, доля частного сектора в ВВП выросла до 70% (по данным EBRD Transition Report 1999). Слишком тяжелое советское наследие отняло у нас годы выхода из кризиса - в Польше, где такого наследия не было и у населения были навыки предпринимательской активности, не было такого спада, и «шоковая терапия» быстрее принесла плоды.
Масштабная задача и немасштабная команда
Я хорошо помню риторику реформаторов начала 1990-х и могу ответственно сказать, что они плохо понимали неготовность советского промышленного сектора к работе в рынке - слишком понадеялись на силу сигналов рынка, посчитали, что даже замерзший мамонт встанет и побежит, услышав эти звуки. Нет, чудес не бывает. Да и в целом надо сказать, что качество команды реформаторов начала 1990-х, как сейчас видно, оставляло желать лучшего. Егор Гайдар действительно выделялся уникальным кругозором, широтой взгляда на ситуацию и политической волей. Но вот все остальные… Достаточно сказать, что министром социальной защиты населения в правительстве Гайдара была та самая пресловутая Элла Памфилова, которая сейчас возглавляет путинский ЦИК - вы можете прямо сейчас в режиме онлайн убедиться в уровне ее квалификации по любым вопросам. Как говорится, какой министр, такая и социальная защита.
Повторюсь, что задним числом легко ругать других за ошибки во время одной из самых уникальных по сложности экономических трансформаций в мировой истории. Наверное, правильнее будет сказать, что советская система, мягко говоря, не производила квалифицированных современных кадров в области управления рыночной экономикой. Поэтому, как говорят, «я его слепила из того, что было».
Это сложный и долгий разговор, и вести его надо серьезно, в отрыве от штампов и клише про «грабительские реформы» и прочее. Вы можете посмотреть видеоверсию приглашения к подобной дискуссии в виде мини-сериала о 1990-х на моем YouTube-канале.
Подводя итоги, скажу, что ни мы, обычные люди, ни Борис Ельцин, ни реформаторы 1990-х не представляли себе всей тяжести абсолютно неконкурентоспособного наследия, которое оставил нам СССР, приспособить это наследие к нормальным современным реалиям оказалось невероятно сложной задачей. На это потребовался вовсе не год, как обещал Ельцин осенью 1991-го. Но кто тогда мог это понимать…