Экс-мэр Москвы Юрий Лужков был настолько крупной фигурой в российской политике последних 30 лет, что его смерть дает повод поговорить не столько о Москве, сколько о том устройстве власти, общества, экономики, которое сложилось у нас в стране за эти десятилетия. Неверно считать, что Лужкова следует обсуждать только в контексте того, каким он был мэром, — хотя он так и не занял федеральных постов, его влияние простиралось далеко за пределы московских улиц. Другая ошибка — рассматривать управление Москвой исключительно через призму проблем городского хозяйства: транспорта, ЖКХ, благоустройства, социалки. Этот город — прежде всего огромная экономика внутри России (например, Москва — лидер в стране по производству продукции обрабатывающей промышленности, а ее бюджет позволил бы столице войти в топ-5 крупнейших корпораций страны), огромные финансовые потоки и система управления ими, которая во многом задает тон жизни остальной России. Социалка и коммуналка — это уже следствие того, как выстроена эта система. Поэтому разговор о Лужкове — это не о том, как в столице метут улицы. Это о том, как перестроилась наша страна после распада СССР. И то, что очень многие люди этим устройством так или иначе недовольны, напрямую связано с фигурой и политикой Лужкова.
Лужков получил власть на волне быстрого отхода «крестных отцов перестройки» от управления страной. Через год после избрания мэром Москвы популярный Гавриил Попов добровольно отказался от управления городом и передал бразды правления Лужкову. Попов был не единственным среди вдохновителей перестройки, стремительно устранившихся с политической сцены после начала реальных реформ, — в июле 93-го из политики демонстративно ушел Юрий Афанасьев, а Юрий Рыжов дважды отказывался в ключевые моменты от поста российского премьера. Свято место пусто не бывает: в освободившийся вакуум тут же устремилась номенклатура всех мастей, которая хотела построить совсем другую страну.
Лужкову в этом плане сильно повезло: Москва в новой системе координат выступала центром концентрации ресурсов еще больше, чем в советское время. Если плановая экономика распределяла ресурсы по стране в соответствии с какими-то своими принципами территориального планирования, то с переходом в рынок неконкурентоспособность многих советских производств и державшихся на них целых регионов и городов подкосила огромные территории, а вот Москва на их фоне стала выглядеть еще привлекательнее. Выстроенная коммунистами сверхцентрализованная система управления замыкала на Москву все коммуникации и экономические связи — Москва была очевидным «окном в мир». Все люди и деньги стекались сюда. Лужкову под контроль достался самый лакомый территориальный кластер страны.
Все люди и деньги стекались в Москву — Лужкову достался самый лакомый территориальный кластер страны
Откровенно говоря, мы тогда не сразу поняли всю опасность разрастания этой «новой номенклатуры» — сторонники реформ были слишком увлечены борьбой с коммунистами, в реставрации власти которых видели главную угрозу. На этих «крепких хозяйственников» смотрели как на меньшее зло — на таких слесарей-наладчиков при политических лидерах-демократах, которые разберутся с коммуналкой, пока демократы решают политические задачи.
Это была ошибка, которую следовало сразу же заметить. Лужков как раз себя слесарем-наладчиком не считал: он понимал, что разгром свободной прессы и демократических институтов — единственная гарантия сохранения контроля над московскими денежными потоками. И с первых же дней он начал громить демократию в Москве. Об этом в деталях после смерти Лужкова написал Александр Кынев — почитайте, повторяться нет смысла. Это именно та система подавления свобод и авторитарного управления, которая была отлажена и эффективно работала в Москве еще до прихода Путина, и, как верно отмечает Кынев, Путин просто позаимствовал и расширил ее. Лужкова же быстро взял в политические партнеры Примаков — в 2001 году лужковско-примаковское «Отечество» с удовольствием влилось в «Единую Россию», а Лужков стал одним из крестных отцов новой партийной супермонополии и получил статус члена бюро ее высшего совета. Еще в начале 2000 года было невозможно себе представить, что примаковско-лужковские так быстро сольются в одну партию с путинскими, однако перспектива установить тотальный контроль над страной и «пилить» ее, поделив на сферы влияния, оказалась сильнее любых былых разногласий.
Что было дальше, вы, в общем, знаете, но тут следует отметить одну важнейшую вещь: Путин никогда не был бы в России так силен, как сейчас, если бы он не имел за спиной твердой поддержки мэра столицы с его рейтингом и отстроенными институтами подавления и контроля столичной жизни. Политическая наука расскажет вам, что контроль над столицами критически важен для сохранения авторитарных режимов у власти. Так вот, Лужков полностью обеспечил Путину этот контроль в самый трудный период его становления как федерального лидера. Если бы мэр Москвы — неважно, как его фамилия, — выбрал в начале 2000-х путь защиты интересов москвичей, свободы слова, собраний, самоуправления, то, давайте говорить прямо, у нас не было бы диктатуры в том виде, в каком она есть сейчас. То, что мы имеем, — продукт власти Лужкова, который изначально решил полностью лечь под Путина. Наполеон не дождался ключей от Москвы, а вот Путину они достались исключительно легко.
Откуда же у Лужкова была такая бешеная популярность (а она действительно была)? Помимо стремительного и эффективного разгрома демократических институтов, о чем говорится в упомянутой выше статье Александра Кынева, Лужков блестяще освоил и другую технологию политического доминирования — подкуп избирателей. Он целевым образом масштабно направлял деньги налогоплательщиков на проекты, которые быстро могли принести ему политические дивиденды: он хотел создать впечатление человека, который чем-то «облагодетельствовал» те или иные группы населения. Тут нет ничего нового, все политики у власти, принимая решения о расходах и приоритетах, думают о том, как это скажется на их рейтинге. Отличие постсоветской номенклатуры во главе с Лужковым в том, что они делали это с особым цинизмом и именно в качестве политтехнологического хода, без тени стремления действительно улучшить жизнь людей. Например, пресловутые «лужковские» надбавки к пенсиям — мало того, что властная пропаганда немало поработала над их имиджем, чтобы пенсионеры считали, что Лужков платит их чуть ли не из своего кармана; оборотной стороной стало превращение городской соцсферы (прежде всего медицины) в нелюбимую «золушку», на которой принято экономить.
Получается, что пенсионерам добавляют пару тысяч в месяц, за что они безмерно благодарны, но одновременно отнимают у них нормальное доступное европейское здравоохранение. Всем, кто разглагольствует о том, как «Москва при Лужкове-Собянине превратилась в современный европейский мегаполис», я просто советую взглянуть на московских пенсионеров — как они выглядят, как они передвигаются (еле ходят, если быть точным — ничего общего с бодрыми европейскими пенсионерами). Активно общаясь со многими тысячами избирателей в Москве, я с ужасом узнаю, что многие из них — больные люди с палочкой — в реальности немногим старше меня. Разгром окружающей среды и здравоохранения в Москве в последние десятилетия — прямая причина их плачевного положения (Москва стабильно входит в топ-5 наиболее неблагополучных субъектов РФ по загрязнению атмосферы и поверхностных вод). Зато пожилым в качестве подачки добавили пару тысяч к пенсии.
Пенсионерам добавляют пару тысяч в месяц и отнимают у них нормальное здравоохранение
Система подкупа избирателей этим не ограничивалась. Лужков не скупился на мегапроекты, укреплявшие его имидж. МКАД называют «лужковской дорогой», хотя она обошлась в астрономические суммы (квадратный метр дороги стоил дороже квадратного метра жилья в столице), тратились все эти средства из дорожных фондов, которые формировались за счет денег москвичей, а с приходом Лужкова к власти МКАД была в таком ужасном состоянии, что трудно представить себе нормального мэра, который не занялся бы этой проблемой и не решил бы ее. Но Лужков был прекрасным психологом и хорошо знал об этой особенности психологии россиян — они всегда должны быть благодарны начальству (спасибо сотням лет самодержавия и коммунистического тоталитаризма).
На самом деле практически все элементы лужковской системы, которая была положена в основу системы путинской, уже в масштабах всей страны, обернулись тотальным провалом. Лужков категорически сопротивлялся приватизации и настоял на сохранении контроля Москвы над тысячами госпредприятий. Итог? Они не только не приносят ничего в городской бюджет (можете сами заглянуть в пояснительную записку к новому бюджету столицы на 2020–2022 годы), но и выступают крупнейшими получателями десятков миллиардов субсидий за счет средств граждан-налогоплательщиков (крупнейшим источником доходов московского бюджета является налог на доходы физлиц). Столичные образование и здравоохранение деградировали еще до всякой собянинской «оптимизации». С 2000 года, по оценке «Гринпис», Москва лишилась 700 га древесного покрова — все ради безудержного коммерческого освоения. Этому же дракону в жертву были принесены сотни уничтоженных памятников архитектуры.
Выстроенная Лужковым система управления Москвой порождает крупнейший политический кризис нашего времени. Вы думаете, откуда берутся все эти массовые протесты и политическое противостояние? Они являются прямым следствием политической системы, автором которой был он и которая не предполагает никакой обратной связи. Ровным счетом ничего к этой системе Собянин не добавил, он просто ею воспользовался для тотального недопуска оппозиционных кандидатов к выборам — точно так же, как делал в свое время его предшественник. Лужковская модель управления напрямую ведет к будущему катастрофическому политическому кризису в столице, по сравнению с которым пластиковые стаканчики и связанные с ними уголовные дела и тюремные сроки покажутся детским садом.
Выстроенная Лужковым система управления Москвой порождает крупнейший политический кризис нашего времени
Про роль оргпреступности в управлении городом я молчу, погуглите «Лужков и организованная преступность» (вот хороший пример). В отличие от обычных москвичей, которые с каждым годом все менее нужны власти, потому что они мешают системе глобального «распила», — именно при Лужкове лидеры преступного мира получили в Москве «зеленую улицу» и режим наибольшего благоприятствования. Любой человек, связанный с предпринимательством, скажет вам, что Лужков и компания выстроили в Москве хищную систему безжалостного рейдерства с непосредственным участием представителей оргпреступности, которая при Собянине лишь продолжила существовать в прежнем виде, ничего нового изобретено не было.
Не в последнюю очередь важно и то, что Лужков все годы своего присутствия на политической сцене насаждал этот колхозно-маскулинный язык, которым власть за последующие десятилетия привыкла разговаривать со страной. Либерализм, гражданские свободы, права — это все какая-то гниль, привнесенная к нам с чуждого Запада. Главное — это «хозяйство», умение забить гвоздь. Ну а что жена бывает побита иногда — так это у нас такие традиции, бьет — значит любит. А все, кто не согласен, — это поганые враги и агенты Запада. Найдите в интернете его многочасовые излияния на городском телеканале «ТВ Центр» — у него всё это началось задолго до Путина (тот, кстати, в первые годы своего правления был на фоне Лужкова зайчиком и в своих речах походил на поборника либеральных ценностей).
Конечно же, у Лужкова было явное достоинство — имидж бойкого балагура-тракториста, «близкого к народу». Этим он отличался от многих российских реформаторов, которые, помимо своих ошибок, были еще и бесконечно далеки от россиян в том, что относится к имиджу. Но мне жаль москвичей, которые купились на этот залихватский «народный» стиль (как сейчас многие пишут, «зато он был живым человеком») и в итоге оказались в доме, где их бьют, грабят, где не уважают их права и где полноправно хозяйничает мафия.
Увы, этот дом построил не кто иной, как Лужков. И это главное, что нужно о нем помнить. Все остальное неважно.