Выход очередного пропагандистского клипа под названием «Встанем!», где засветились все лояльные звезды путинской эстрады, невольно заставил многих вспомнить песни о Ленине и партии, которые продвигало советское телевидение брежневской эпохи. Впрочем, музыкальный критик Артемий Троицкий уверен, что нынешнему агитпропу при всех потугах не удастся заполучить тот статус пропагандистской эстрады, который она имела в СССР, — и потому что разучились писать музыку, и потому что целевой аудитории не близок тот людоедский месседж, который пропагандисты хотят продвигать.
Пользуясь советской терминологией, весь тогдашний песенный мейнстрим (минус барды, блатняк и подпольный рок) можно было разделить на два могучих пласта — песню эстрадную и массовую песню. «Эстрада» — это, считайте, советская поп-музыка: развлекательная, танцевальная, сентиментальная. Она, в свою очередь, подразделялась на два тематических направления — так называемые «лирические песни» и так называемые «шуточные песни».
«Лирические» — это песни о любви; как правило, минорные и в среднем или медленном темпе:
«Всё ждала и верила,
Сердцу вопреки,
Мы с тобой — два берега
У одной реки».
Или:
«Парней так много холостых,
А я люблю женатого...»
«Шуточные» песни намного веселее, шустрее и идут не только под водку, но и под танцы:
«И улыбка, без сомненья,
Вдруг коснётся ваших глаз,
И хорошее настроение
Не покинет больше вас!»
Или:
«Как теперь не веселиться,
Не грустить от разных бед —
В нашем доме поселился
Замечательный сосед!»
Эстрадной песне позволялось быть абсолютно безыдейной и даже содержать «фигу в кармане» — вспомним гениальные песни из комедий Гайдая. Но эти песни непременно должны были дарить затюканным советским людям хорошее настроение и светлые тёплые переживания. Иногда эстрадная песня, вольно или невольно, соприкасалась со вторым берегом одной реки — «массовой» песней. Например, в этом известном «лирическом» случае:
«Вот кто-то с горочки спустился —
Наверно, милый мой идёт:
На нём защитна гимнастёрка,
Она с ума меня сведёт.
На нём погоны золотые
И алый орден на груди…
Зачем, зачем я повстречала
Его на жизненном пути?!»
Вариация на тему «а я люблю женатого», но уже с явным военно-патриотическим уклоном.
«Массовая песня» — давно забытый, но работающий термин. Так в Министерстве культуры и Союзе композиторов СССР называли музыкальный материал «общественно-политической и идеологической тематики». По сути, поющаяся пропаганда во славу Ленина, революции, армии, Победы и так далее, которая наследует богатые традиции революционных песен, песен Гражданской войны, гимнов и маршей сталинского периода, песен Великой Отечественной войны. Условно говоря, «Варшавянка» — «Смело мы в бой пойдём» — «Тёмная ночь» — мощнейшие песни.
В Советском Союзе, который я застал в сознательном возрасте (60–80-е годы), массовая песня навязывалась народу максимально активно. Даже в сугубо развлекательных передачах типа «Песня года» имелась квота на «произведения общественно-значимого репертуара». Кажется, только в праздничных полуночных «Голубых огоньках» людей не терзали песенным агитпропом. Исполнялась массовая песня как массово (то есть хорами), так и солистами. Неподкованным эстрадным звёздам (Пугачева, Пьеха, Ротару) эта ответственная миссия не доверялась — для такого дела имелись специалисты. Самым востребованным из них был Кобзон, реже эксплуатировались Зыкина, Магомаев и Лещенко. Но большинство государственных певцов уже напрочь забыто — ну, кто сегодня вспомнит, например, Ивана Бунчикова, героя мема «Хор мальчиков и Бунчиков»?
Иосиф Кобзон
«Партийная эстрада» была велика, самоуверенна и незыблема, но обвалилась и рассосалась так же стремительно, как КПСС и СССР. Политический заказ на поп-пропаганду схлопнулся, и сначала русский рок «Машины времени», «Аквариума» и «Кино», а затем попса «Ласкового мая» полностью вытеснили массовую песню из эфира и массового сознания соответственно. Её авторы и исполнители или канули в безвестность, или, как Кобзон, занялись совсем другими делами. И на протяжении почти двух десятилетий казалось, что это навсегда.
В нулевых состоялись первые попытки реанимации агитпесни. В 2002-м девичья группа «Поющие вместе» записала песню «Такого, как Путин» (слова и музыка Александра Елина):
«[Хочу] Такого, как Путин, — полного сил,
Такого, как Путин, —чтобы не пил,
Такого, как Путин, — чтоб не обижал,
Такого, как Путин, — чтоб не убежал».
Никакого позитивного резонанса песенка не вызвала, только шквал издевок. В АП (или кто этим занимался?) наверняка решили, что эксперимент не удался, и какое-то время молодёжь больше не дразнили. Весной 2005 года, после первого киевского Майдана, где украинские музыканты сыграли не последнюю роль, встревоженный Сурков организовал на Старой площади сходку российских рокеров, чтобы выслушать пожелания и убедиться в их лояльности режиму. Пожелания, насколько я знаю, были исполнены, лояльность подтверждена, но в новые песни во славу Путина и «Единой России» это, к счастью, не вылилось.
Было ещё несколько верноподданнических заходов со стороны артистов разного стиля и калибра. В 2018 году странный состав — Кормухина, Майданов, Скляр, Харатьян — записал песню «Я забиваю сваю» в честь Крымского моста. Ноль внимания общественности, 60 тысяч просмотров. В сентябре 2019-го прикормленный рэпер Тимати накануне выборов в Мосгордуму обнародовал музыкальное приношение Собянину, в результате чего схлопотал в YouTube рекордные для России полтора миллиона дизлайков и удалил клип. Опять «двойка»!
В новой военной эре за пропаганду было велено взяться тотально, брутально — и про музыкальный фронт тоже вспомнили
В новой военной эре за пропаганду было велено взяться тотально, брутально — и про музыкальный фронт тоже вспомнили. Тем более, что большинство ведущих бойцов микрофонно-гитарной армии съехало из страны. Для начала мобилизовали рокеров среднего поколения и среднего же класса, которые под началом Гарика Сукачёва записали песню покойного Анатолия Крупнова «Я остаюсь». Крупнов в начале 90-х писал не об эмиграции, но кому какое дело — посыл в названии простой и понятный. 750 тысяч просмотров, всего 22 тысячи лайков, тщательно вычищенные комменты. Всё равно лучше, чем у лузера Тимати, но вяло. Крупнобюджетные концертные агит-туры «оставшихся» рокеров-расстриг под колорадской литерой ожидаемого интереса у публики тоже не вызвали. Срочно нужно было выискать что-то новое, zабористое — и оно нашлось!
Стюардессу откопали в полный рост, сплели дреды, и теперь все надежды продюсеров-патриотов связаны с новым лицом. Это певец Ярослав Дронов, 31 год, погоняло Shaman — почему-то латинскими буквами. Сначала прогремела по всем каналам песня «Я русский», а затем он же возглавил сборную несвежих российских попсовиков (минус Киркоров, что загадочно), хором спевших «Встанем!».
Кадр из клипа «Я русский!»
Хор, кстати, — это очень правильно и в традиции: какая же массовая песня без хора?! Количественные показатели неплохие: 19,7 млн просмотров и 740 тысяч лайков у «Русского»; 3,2 млн и 236 тысяч у «Встанем».
Кадр из клипа на песню «Встанем!»
Просто для сравнения: у клипа «Смерти больше нет» запрещённой группы IC3PEAK 136 млн просмотров и 3,2 млн лайков. Разница существенная, но, тем не менее, шума вокруг очередных «встающих русских» поднялось много. В самом деле — первый после многих косяков и неудачных попыток государственный духоподъемный хит! Shaman — это Кобзон сегодня? Массовая песня возвращается? Нет и нет. Как бы ни старались. И на то есть несколько причин.
Во-первых, все советские «массовые» шлягеры были написаны выдающимися (без иронии!) композиторами. Пахмутова, Островский, Фрадкин, Тухманов — можно перечислять довольно долго — тем более, классики — Александров, Дунаевский, Соловьёв-Седой… Я с отрочества запомнил:
«И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин — такой молодой!
И юный Октябрь впереди».
Запомнил только потому, что эти идиотские строчки были положены на потрясающую мелодию Пахмутовой. И таких мелодий в советском звуковом архиве — пруд пруди. А у нынешних посредственностей — матвиенко-крутых-дробышей — нет и тысячной доли того таланта и музыкальной притягательности. Я уж не говорю о графоманах, вроде Майданова. Конечно, за весь нынешний поп-милитаризм будет щедро заплачено, но уже через полгода эти песенки будут напрочь и заслуженно забыты.
Во-вторых, советская массовая песня — далеко не вся, но её «примоднённая» фракция — худо-бедно доходила до молодёжи. Тем более, что во многом только ей и была адресована. Это и песни Тухманова, и всевозможные бодрые ВИА, и «спортивные» хиты, и тематика БАМа/стройотрядов. Однако, при всех комсомольских потугах, всё это не выдерживало конкуренции ни с западными роком и диско, ни с отечественным андеграундом (в 80-е). С нынешним патриотическим репертуаром до призывников и их подруг музтехнологам тем более не достучаться — и не только в силу его «отстойного» качества, но и потому, что слушают они музыку не из телеящика.
С нынешним патриотическим репертуаром до призывников и их подруг музтехнологам не достучаться — и не только в силу его «отстойного» качества, но и потому, что слушают они музыку не из телеящика
В-третьих, при всём лицемерии советской власти с частью её риторики — именно не на деле, а на словах — нельзя было не согласиться. Так, в пропагандистских песнях настойчиво шла речь о недопустимости войны, дружбе народов, гуманизме, свободе и солидарности. Скажем, содержание пацифистских гимнов «Пусть всегда будет солнце» и «Хотят ли русские войны?» не вызывает у нормального человека никаких возражений. Чего никак не скажешь о параноидальных декларациях того же Shaman’а: «Я русский — всему миру назло!» Очень типично, точнее, симптоматично для сегодняшних российских сантиментов-ресентиментов. Обида на весь мир, озлобленность, агрессия. Причем в интернате для буйно-депрессивных. Но если уповать на то, что психическое здоровье нации не подорвано окончательно и ремиссия возможна, этот человеконенавистнический нарратив вместе с его носителями тоже должен выветриться со временем.
Что с ними будет — попсо-шаманами войны? А ничего. Если Россия погрязнет и окончательно мутирует в растянувшуюся на 11 часовых поясов Северную Корею, новые кобзончики будут вершить рутинную карьеру, поглощая почетные звания, эфиры и корпоративы. Единственная явная издержка — больше никаких квартир в Майами и шопинга в Милане. Даже Дубай под вопросом. Ну, а если в России, дай бог, грядут перемены, эти ребята будут ссылаться на известную формулу Колчака: «Извозчиков, проституток и артистов не трогать — они служат любой власти». Обсуждать с безотказно услужливым контингентом вопросы вины, ответственности и совести совершенно бесполезно. Званий их вряд ли лишат. Эфиры загонят в нишевые каналы. Только с корпоративами будут проблемы.