В 2020 году Международное энергетическое агентство прогнозирует крупнейший за всю историю спад спроса на нефть. Одни называют это концом нефтяной эры, другие, напротив, опасаются, что рекордно низкие цены на нефть замедлят развитие новых энергетических технологий. Директор информационно-аналитического центра «Новая энергетика» Владимир Сидорович уверен — хотя после карантина спрос на нефть снова быстро возрастет, существует вероятность, что мир уже никогда не достигнет потребления нефти в масштабах 2019 года.
Падение исторических масштабов
Человечеству только предстоит оценить полный объем ущерба от экономического кризиса, вызванного действиями правительств всех стран, защищающихся от коронавируса. Закрытие производств, остановка торгового бизнеса, кардинальное снижение перевозок, падение спроса на энергию. Текущие оценки день ото дня становятся все пессимистичнее, а кризис только развивается. По прогнозу ООН от 1 апреля 2020 года, мировой ВВП может снизиться на 1%. По опубликованной спустя две недели оценке Международного валютного фонда (МВФ), назвавшего сложившуюся ситуацию «великим карантином» (Great Lockdown), падение глобального ВВП в текущем году составит 3%, при этом развитые экономики потеряют более 6%.
На мировом рынке нефти «кризис коронавируса» наложился на ценовую войну «всех против всех». В результате и потребление, и цены упали до минимумов. Здесь также наблюдается эволюция прогнозов со знаком «минус». В начале марта Международное энергетическое агентство (МЭА) прогнозировало снижение потребления нефти в текущем году на 0,09 млн баррелей в день (мбд), а в апреле оценка была скорректирована радикально. Теперь МЭА считает, что в 2020 году падение спроса составит 9,3 мбд — крупнейший спад за всю мировую историю. Это совпадает с актуальным прогнозом аналитиков из Rystad Energy, которые ожидают по итогам текущего года падение на 9,6 мбд (на 9,6%), а в апреле — чуть ли не на 30 мбд по сравнению с апрелем 2019 года.
По России нынешний кризис бьет особенно больно, поскольку обвалились как цены на наши основные экспортные товары (энергоносители), так и объемы их потребления. МВФ считает, что российский ВВП потеряет в 2020 году 5,5%. Есть и более пессимистичные оценки.
Когда все восстановится? И все ли восстановится?
Это зависит в первую очередь от сроков завершения глобального «великого карантина», которые пока сложно предсказать даже приблизительно, и темпов возрождения экономики. Многие аналитики сходятся на том, что после окончания карантина нас ждет мощный отскок — МВФ, например, прогнозирует рост мирового ВВП на 5,8% в 2021 году. Rystad считает, что спрос на нефть приблизится к докризисным отметкам потребления (около 100 млн баррелей в день) уже к ноябрю-декабрю текущего года. МЭА предполагает, что до конца года спрос не восстановится полностью и в декабре все еще будет ниже прошлогоднего показателя на 2,7 мбд.
Продолжение пандемии Covid-19 порождает новые вопросы. Не окажется ли деформация спроса более глубокой и долгосрочной, чем это представляется аналитикам сегодня? Не явится ли нынешний кризис пусковым механизмом, меняющим поведенческие, потребительские шаблоны, которые влияют на спрос на нефть?
В соответствии с последним статистическим отчетом МЭА, в транспортном секторе сжигается почти 65% используемой человечеством нефти. Ее потребление сегодня падает по причине снижения пассажиро- и грузоперевозок. Когда массовый туризм вернется к докризисному уровню? Или напуганные вирусом и обедневшие бывшие путешественники будут еще долго жаться ближе к родной почве? Когда восстановится объем деловых командировок? Или стандартами для коммивояжеров станут другие способы контактов, форматы дистанционных переговоров? Нет сомнений, что практики удаленной работы будут все чаще использоваться предпринимателями в целях оптимизации издержек. В общем-то, уже давно было ясно, что дорога в офис — это во многих случаях бессмысленная трата временных и материальных ресурсов.
Когда начнет снижаться потребление нефти?
В энергетическом прогнозировании уже давно популярны гадания насчет времени достижения максимума потребления (пика) нефти, верхней точки, дойдя до которой потребление станет снижаться — сразу после прохождения этой точки или же после пребывания «на плато». Этот перелом должен произойти по причине роста доли новых («низкоуглеродных») транспортных технологий и повышения топливной эффективности традиционных двигателей. До недавнего времени большинство аналитиков считало, что потребление нефти будет расти до 2030-х годов, хотя по некоторым сценариям пик достигался уже в двадцатые. Прогнозы роста спроса на нефть выводились в основном из будущего роста населения и экономики Земли, приводящего к росту транспортных перевозок, а также повышения благосостояния граждан Индии и Китая, которые должны покупать все больше и больше бензиновых/дизельных автомобилей.
Неожиданно возникший «фактор коронавируса» будет какое-то время прижимать восстанавливающийся после кризиса спрос вниз. Очевидно, большинство землян в результате кризиса не станет богаче, им придется отложить некоторые прежние потребительские привычки. Если медленное восстановление спроса будет сопровождаться ускоренным ростом новых, безуглеродных энергетических и транспортных технологий, а также изменением поведенческих моделей (меньше путешествий, умеренность в потреблении, распространение коллективного использования автомобилями), вполне может оказаться, что 2019-й стал годом максимума потребления (пика) нефти.
Может оказаться, что 2019-й останется годом исторического максимума потребления нефти
Темпы и пределы восстановления спроса на нефть также будут зависеть от глубины коронавирусной «психологической травмы», степени ее влияния на потребительское поведение и от направления антикризисных мер, планируемых государствами для восстановления экономики, от того, насколько быстро дойдут (и дойдут ли) выделяемые правительством средства до конечных потребителей, граждан. В России мы видим, что призванный стимулировать экономику пакет мер вряд ли позволит восстановить докризисный уровень благосостояния граждан в обозримой перспективе.
Европа однозначно намеревается идти по пути «зеленого роста», то есть пакеты государственных экономических стимулов будут включать в себя мероприятия, направленные на ускоренный рост возобновляемых источников энергии и безуглеродного транспорта. МЭА также призывает поместить чистую энергию в сердцевину антикризисных планов. Кризис дает шанс для ускорения энергетического перехода с помощью дополнительных стимулирующих инвестиций в «климатически дружественные» отрасли, и многие крупные экономики будут этот шанс использовать.
Даже если пик нефти уже прошел, это не будет означать каких-то фундаментальных изменений для нефтяной отрасли в течение ближайших 10–15 лет. Вернувшееся из карантина человечество попадет в прежнюю технологическую реальность. В аэропортах нас ждут те же самые самолеты, а в гаражах — те же самые авто. Сегодня все рассказывают о заполненных хранилищах и нефти, которая «никому не нужна», а по оценке МЭА, без инвестиций в старые и новые месторождения мир может столкнуться с ее дефицитом уже в ближайшие годы.
Технологические преобразования, которые могут привести к значительному и долгосрочному («навсегда») падению потребления нефти, происходят относительно медленно (по меркам человеческой жизни), даже в условиях «энергетической революции». Тем не менее «фактор коронавируса» может скорректировать поведение потребителей и, соответственно, объемы долгосрочного спроса, ускорить фундаментальные изменения.
Нынешняя кризисная ситуация может рассматриваться как своего рода генеральная репетиция будущего «конца века нефти». Она в очередной раз напоминает нам о необходимости диверсификации российской экономики. Да, об этом говорят последние 20 лет, но, к сожалению, властям так и не удалось сконструировать и реализовать экономическую модель, в которой роль углеводородов была бы не столь велика. России остро необходимо развитие различных (не только «инновационных») секторов промышленности, расширение внутреннего рынка, в том числе защита внутреннего рынка труда.
Нынешняя кризисная ситуация может рассматриваться как репетиция будущего «конца века нефти»
Как показывает опыт других стран, нефтегазовый сектор вполне может содействовать этим процессам диверсификации, а технологии возобновляемых источников энергии являются одним из важных направлений современной индустриализации.
На днях концерн Shell взял на себя добровольное обязательство стать «климатически нейтральным», обеспечить «чистые нулевые выбросы» CO2 от своей деятельности к 2050 году. Разумеется, это решение созрело не спонтанно в горячке пандемии, а готовилось заранее в качестве адекватного ответа на идущие в мире процессы декарбонизации и энергетической трансформации. Ранее подобные обязательства взяли на себя British Petroleum, норвежский Equinor, испанский Repsol.
Нефтяные мейджоры реализуют стратегии, общее содержание которых описывается фразой «от нефти к энергии». В их портфелях сегодня представлены практически все технологии «новой энергетики» (солнце, ветер, системы накопления энергии, водород, зарядные станции для электромобилей и т. д.). Таким образом происходит постепенное разбавление традиционного нефтегазового бизнеса, обеспечивается долгосрочная устойчивость компаний, их готовность к будущему, в котором безуглеродное электричество станет главным энергетическим товаром.
Несмотря на относительную новизну технологий, такие «непрофильные» инвестиции отличаются относительно малой степенью риска, поскольку направляются в сектора, практически обреченные на долговременный рост. Эти вложения также способствуют расширению внутреннего рынка и развитию национальных экономик.
Например, Великобритания планирует вырабатывать более трети электроэнергии на офшорных ветровых электростанциях уже к 2030 году. Речь не просто об изменении структуры электроэнергетики, а о создании новой индустрии со сложными цепочками создания стоимости внутри страны. И в этом процессе непосредственное участие принимают нефтегазовые компании, такие как Shell и Equinor.
Таким образом, спрос на нефть снова вырастет, но возможно, что мир прошел пик ее потребления в 2019 году. Это во многом будет зависеть от содержания пакетов антикризисных мер, которые станут осуществлять ведущие промышленные державы, а также от изменений поведенческих шаблонов, вызванных фактором коронавируса. Вполне вероятно, что фундаментальные изменения на энергетических рынках в сторону декарбонизации ускорятся. Нынешний кризис в очередной раз напоминает о неустойчивости сырьевой модели российской экономики — в особенности в условиях энергетического перехода, созревания безуглеродных энергетических и транспортных технологий. Мероприятия по восстановлению должны стимулировать диверсификацию экономики, и технологии «новой энергетики» являются одной из сфер новой индустриализации, способных внести вклад в экономический рост.