Столь ожидаемая встреча барака Обамы и Владимира Путина кончилась тотальным разочарованием. Прежде всего, похоже, никто так и не понял, зачем эта встреча была нужна. Через час и сорок минут, когда президенты вышли из переговорной комнаты, Обама отказался отвечать на вопросы журналистов (на языке дипломатии это означает полное отсутствие результатов), Путин выступил перед прессой в одиночестве и сообщил – «отношения между Россией и США, к сожалению, находятся на достаточно низком уровне» (что на дипломатическом языке означает то же самое).
При этом Путин не преминул отметить – инициатива встречи принадлежала американской стороне (ранее сообщалось, что что просьба о встрече поступила от Москвы). И это само по себе показательно. Вы можете себе представить, чтобы, скажем, Леонид Брежнев доказывал, что встреча с Никсоном прошла по инициативе американской стороны? Чтобы по итогам переговоров генсек убеждал, что изоляция СССР неэффективна и что санкции против Советского союза контрпродуктивны? Сама необходимость поднимать эти темы уже говорит о многом.
Не менее показательны были и выступления лидеров с трибуны. Сравним, к примеру, позиции по сирийскому кризису. Обама утверждал, что после того как Асад в ответ на мирные протесты стал использовать силу, дойдя до применения химического оружия и бомбардировок, страна погрузилась в хаос и открыла путь для «Исламского государства», что стране нужны реформы и Асад должен уйти. Путин отвечал, что оказывает военную поддержку сирийским властям, потому что они легитимны и борются с террором. Уже исходя из этих выступлений было очевидно – борьба с «Исламским государством» не станет поводом для компромисса между Москвой и Вашингтоном. А никаких других поводов для кооперации на горизонте не виднеется, разве что борьба с глобальным потеплением (которому Путин неожиданно уделил в своей речи много внимания), но и тут Россия едва ли может что-то предложить, кроме уменьшения выбросов в атмосферу в результате промышленного спада.
Воинственная риторика Путина, наверное, здорово смотрится на государственных телеканалах (и многие полагают, что на эту аудиторию она и нацелена), но, как известно, для того, чтобы выступать с позиции силы, надо эту силу иметь. Разгонять митинги и сажать оппозиционеров намного проще, чем влиять на международные отношения, одной ностальгии по СССР для этого точно недостаточно. Для влияния нужны деньги, авторитет, союзники – что из этого есть у России?
НАТО может серьезно вмешаться в сирийский конфликт, но пока не очень хочет. Россия же, похоже, очень хочет вмешаться, но не может. Военный бюджет США (без союзников по НАТО) в 3,5 раза больше, чем весь бюджет России. Москва ещё может позволить себе купить у Науру признание Южной Осетии или проспонсировать телеканал Маргариты Симоньян, но провести серьезную военную кампанию за рубежом при такой стоимости нефти Россия может только ценой окончательного разорения (привет Афганистану).
Что же до союзников, то их нет не только, как недавно выяснилось, в Совбезе, их нет даже среди ближайших соседей, особенно после вторжения в Украину. Если фронду себе позволяют даже Лукашенко с Назарбаевым - какая уж тут реставрация СССР с ее Варшавским договором.
Наконец, третий элемент, авторитет. Путин сколько угодно может говорить об «искусственном выборе между Востоком и Западом», но когда тысячи украинцев выходили на Евромайдан, было понятно, что они имеют в виду под «европейским курсом», какая идея за этим стоит. А что означал бы «российский курс»? Что у нас теперь вместо коммунизма, мы сами-то знаем? Пресловутый Крым мы то же ведь присоединили не идеей, а кнутом в виде зеленых человечков и пряником в виде повышения пенсий. Вот только пенсии теперь уже сокращают, да и годится эта стратегия лишь для беднейших стран - европейцев и американцев российскими пенсиями искусить сложно.
И у Советского союза были проблемы с soft power но тогда был хотя бы балет и космос. Сегодня россияне с замиранием сердца смотрят презентацию iPhone 6, а на что с вожделением должны смотреть американцы по каналу Russia Today, как у нас трактором давят гусей?
Одним словом, не самое подходящее время, чтобы говорить с Западом с позиции силы, ибо о том, в какой позиции обнаружила себя сегодня Россия лучше даже и не думать. Но зачем тогда все эта риторика, что вообще всё это было?
Тут беда даже не только в том, что Путину удается добиться своих целей, а в том, что его истинные внешнеполитические цели никому – ни внутри страны, ни за рубежом – непонятны.
Привычка Путина одновременно подавать взаимоисключающие сигналы хорошо работает во внутренней политике, помогая ему маневрировать, но во внешней политике это ведет лишь к утрате доверия. Ну нельзя в одной и той же речи сетовать на «блоковое мышление времен холодной войны» и «ложный выбор между Западом и Востоком» - и тут же, в том же самом выступлении клеймить Запад за «освоение новых геополитических пространств» и за «расширение НАТО на восток». Тут уж надо все-таки определиться, либо выбор между Востоком и Западом ложный, либо все-таки есть некий Запад, который у Востока «отвоевывает геополитические пространства». Российская аудитория давно привыкла к полному смешению смыслов в государственной идеологии (никого же не удивляет, когда в Крыму одновременно ставят памятник Сталину и Николаю II), но для внешней аудитории такой смысловой винегрет не годится.
США умеют договариваться с несвободными странами – Китай, Саудовская Аравия, Египет – все они поавторитарнее России. Но они предсказуемы, их интересы понятны и с ними есть, о чем договариваться.
Путин же оказался в заложниках собственной риторики. Представляешь себя как лидер демократической страны – будь готов, что вопросов к тебе будет больше, чем к королю Саудовской Аравии или генсеку КНР. Путин искренне не может поверить, что для западных демократий ценности имеют значение. Он уверен, что вся эта правозащитная риторика – ширма, за которой скрываются прагматичные национальные интересы. Никто не способен убедить его, что Запад поддерживает Украину вовсе не потому что хочет поближе подобраться к российским границам, а потому что видит в ней молодую европейскую демократию. Никакие Обама и Меркель уже ни в чем Путина не убедят, и не только потому что эти ценности он впитал в себя еще со времен школы КГБ, и даже не только потому что он уже пожилой человек, но ещё и потому что эта вера в общий цинизм и двойные стандарты помогает ему оправдывать свои собственные действия. Но оправдывать только в своих глазах, конечно, и в глазах лояльной телеаудитории.
Когда Ангела Меркель говорила о том, что Путин «утратил связь с реальностью» - это не было фигурой речи. Это давно известный в психологии феномен - он называется ловушка рационализации (rationalization trap). Вовлекаясь в какое-то преступное или аморальное действие человек начинает его для себя оправдывать, формируя в своей голове соответствующую картину мира, и в результате позволяет себе снова и снова повторять подобные поступки. Человек в таком состоянии не способен отличить собственную ложь от действительности. Явление это распространенное, когда оно касается лидера ядерной державы, возможны побочные эффекты (и война в Украине – даже не самое страшное из возможных последствий).
Нам со стороны может показаться странным, неужели Путин действительно всерьез надеялся убедить Обаму поддержать Асада. Но в картине мира Путина (и проецирующих ее российских телеканалов) это абсолютно логично – мощные и боеготовые российские военные части вызвались поддержать легитимного сирийского президента, и нежелающие нести потери США, конечно, не преминут воспользоваться этой силой в борьбе с «Исламским государством» и может быть даже снизят уровень санкций, которые все равно неэффективны.
Ловушка рационализации имеет свойство засасывать свою жертву все глубже и глубже в мир ее собственных иллюзий, даже самые прагматичные и расчетливые лидеры в результате могут полностью потерять адекватность. И мы знаем немало исторических примеров этого. В замечательном фильме «Бункер» описывается как Адольф Гитлер в последние дни с нетерпением ждет контрнаступления от несуществующей армии генерала Штайнера. И когда наконец окружение с трудом объясняет фюреру, что никакого контрнаступления не будет, ему не остается ничего, кроме как застрелиться. К счастью, этот исторический пример еще очень далек от российской действительности. Но уже есть поводы беспокоиться.
Роман Доброхотов