Гонка без вооружений. Мобилизация обеспечит фронту нужное число солдат, но для них придется искать матчасть

Российско-украинская война в очередной раз продемонстрировала, что, несмотря на новомодные концепции и современные вооружения, старые военные истины все еще верны. В частности, по-прежнему важна численность армии. Следует правильно понимать эту истину. Это не значит, что у кого армия больше, тот и выиграл, — так было бы слишком просто. Это значит, что для выполнения задачи надо иметь достаточное для такой задачи количество, а не только качество. Изречение маршала Жака д'Этампа «Бог всегда на стороне больших батальонов» не отменяет пословицы «На Бога надейся, а сам не плошай». И изречение Суворова «Воевать не числом, а умением» тоже не означает, что число не важно, — оно означает, что числом еще надо уметь пользоваться.

Требуемый для выполнения конкретной боевой задачи наряд сил и средств рассчитывается по принятым в каждой армии нормативам, но в общем и целом он зависит от двух параметров: от численности противника и от размера территории. И по обоим этим параметрам российская армия не задействовала в этой войне достаточно сил. При этом еще весной было ясно, что украинские вооруженные силы в сумме (ВСУ, тероборона и все остальные) превосходят по численности группировку вторжения российской армии. Именно из-за этого и происходят все российские проблемы в этой войне. Они столкнулись с настолько большим противником, что забуксовали чисто физически.

Как известно, изначально операция планировалась не как чисто военная, а как политически-разведывательно-пропагандистская: мол, после первого удара и создания «шока и трепета» централизованное управление украинской армией и государством развалится, и останется только подавлять очаговую оборону и занимать территории с помощью пятой колонны. То есть ожидалось, что по-настоящему полномасштабно воевать со всей этой большой украинской армией как армией не придется. А когда пришлось, то оказалось, что сил не хватает.

Исторически главным плюсом, преимуществом российской и советской армии была возможность бросить на фронт огромные массы людей и техники. Все остальные проблемы всегда присущи российской армии — логистика, связь, разведка, взаимодействие. Они были, есть и скорее всего еще будут, потому что они лежат в характере самой военной машины. Но у них хотя бы был плюс. Сейчас у них остались эти минусы, а использовать этот плюс они не могут, потому что не могут мобилизовать исторически привычные для российской армии огромные массы. Плюсов нет — минусы есть. Уравнение не сходится.

Когда российская армия забуксовала после первого броска, стало понятно, что без массовой мобилизации у нее просто нет достаточного количества резервов, чтобы каким-то решительным образом переменить ситуацию в свою пользу. Но по политическим причинам мобилизацию оттягивали до последнего.

Мобилизация как импровизация

По имеющимся оценкам, сейчас россияне задействуют в Украине максимум 170 тысяч человек — как собственно ВС РФ, так и всех остальных участвующих структур. Для фронта протяженностью около 1300 км и для количественно превосходящего противника это невозможное уравнение, и результаты мы видим. Украинское руководство прекрасно понимает, что размер имеет значение, поэтому провело массовую мобилизацию и запретило выезд мужчин из страны для следующих мобилизаций. В целом Украина держит под ружьем около миллиона человек, из них около 700 тысяч в ВСУ, часть сил прикрывает северные границы, часть в районе Одессы, часть держится в резерве, часть проходит подготовку, но даже те, кто непосредственно находится на фронте, численно превосходят россиян, на выбранных направлениях в несколько раз.

При такой нехватке личного состава российская армия полагалась на превосходство в огневой мощи и авиации, и свои медленные продвижения периода апреля–июля 2022 она проводила, сосредотачивая на узком участке большие группировки ствольной и реактивной артиллерии, после мощного огневого воздействия которых пехотные и механизированные подразделения медленно продвигались вперед и занимали территорию. Но этот метод себя выработал, в том числе из-за украинских ударов по складам боеприпасов, и с начала июля, по окончании операции в Северодонецке и Лисичанске, продвижений практически не было, кроме 2–3 км тут и там в районе Бахмута и Песков.

И тем не менее мобилизации все еще не было, политическое руководство России продолжало от нее отказываться как от крайне непопулярного шага. Специальная военная операция — это нечто далекое и ограниченное, там участвуют только профессионалы и добровольцы, обычные люди должны ее поддерживать с дивана у телевизора, напрямую это их не касается. Объявление мобилизации — это слом и переформатирование всего политически-пропагандистского подхода к войне (включая обещание Путина 8 марта, что не будет проводиться призыв резервистов из запаса), и от этого бежали, как от огня.

Пока огонь, наконец, не догнал. Если непродвижение своих войск еще можно было терпеть, то успешное наступление ВСУ поставило вопрос ребром. Балаклейско-изюмская операция показала, на что у украинской армии есть силы и на что она способна уже не теоретически, а практически: практика — критерий истины. Видимо, военное руководство довело до Путина, что в этой ситуации либо мобилизация, либо сворачивание войны — дальше так воевать невозможно. Поэтому была объявлена мобилизация. Все политические минусы такого решения пришлось проглотить.

Советская система развертывания огромной армии резерва в случае большой войны давно сломана, потому что ВС РФ не готовились к такой войне, в отличие от Советской армии. Прием приписного состава из запаса, кадрированные дивизии, мобилизационное развертывание армии как таковое — этого либо вообще не существует, либо остались жалкие остатки былой роскоши. Советскую систему не надо идеализировать по качеству, но хотя бы по количеству она отвечала задачам, а нынешняя система — нет. ВС РФ делали ставку на части постоянной готовности и на короткие операции. Поэтому идущая мобилизация — это, по сути, импровизация. Ни создание в 2015 году мобилизационного людского резерва помимо общего людского ресурса, ни создание боевого армейского резерва страны (БАРС) в 2021 году не успели развернуть во что-то реально массовое, БАРС — это даже на бумаге всего несколько десятков тысяч человек. А сейчас речь идет о сотнях тысяч, в перспективе — о миллионах.

Каковы мобилизационные потребности России

Как уже сказано выше, расчет сил и средств диктуется принятыми в каждой армии нормативами. Прежде всего есть разница между нормативами для обороны и нормативами для наступления.

Согласно российским нормативам, мотострелковый батальон обороняет участок в 3–5 км по фронту и 3 км в глубину. В мобильной обороне возможно и до 10 км по фронту, но ВС РФ не показали умений мобильной обороны, поэтому останемся с традиционным нормативом в 5 км. Из расчета протяженности фронта 1300 км требуется 260 батальонов для обороны. Разумеется, это не настоящий всесторонний расчет, не все километры одинаковы, есть более и менее угрожаемые направления, равнинная, лесистая и застроенная местность, реки и т. д., но мы тут не заменяем собой Главное оперативное управление ГШ ВС РФ с подробными картами и таблицами — мы демонстрируем порядок величин, а не точную калькуляцию. Батальонные тактические группы ВС РФ обычно имеют 600–800 человек личного состава; так как тут речь идет о желательном, возьмем 800. Итого 260 батальонов — это 208 тысяч человек. Нормативы подразумевают, что батальон в обороне на 5 км — это не только люди, но и все положенные батальону по штату огневые средства, бронетехника и т. д., но к этому мы вернемся позже, здесь пока только про личный состав.

Чтобы эти 208 тысяч человек могли ротироваться, а не сидеть на первой линии непрерывно, нужна минимум еще четверть для ротации, то есть еще 52 тысячи человек. Кроме того, нужны оперативные резервы для проведения контрударов, вторые эшелоны, артиллерийские и другие части армейского и фронтового подчинения и т. д. Это минимум 100 тысяч человек. Все это только боевые подразделения; кроме них, нужны многочисленные подразделения и части обеспечения: материально-техническое, инженерное, медицинское обеспечение, связь, военная полиция, комендатуры, штабы, охрана тыла, КПП и т. д. и т. п., для такой группировки это тоже минимум 100 тысяч человек.

Итого мы насчитали 460 тысяч человек. Это без учета заранее выделенных резервов для восполнения потерь. По-хорошему, таких резервов нужно сразу заложить не меньше 40 тысяч только на ближайший этап. То есть всего 500 тысяч. При таком общем количестве личного состава можно резко повысить оперативные плотности на фронте и сократить либо ликвидировать слабые участки, из-за которых и произошел прорыв ВСУ на харьковском направлении. То есть для следующих наступлений украинской армии в таких условиях понадобится больше сил.

Если речь идет не про оборону, а про наступление, то российский норматив для батальона в наступлении — это 2 км по фронту, а на участке прорыва — 1 км. Указанные силы теоретически могут вести и наступление: например, только ротационные 52 тысячи человек — это уже 65 батальонных тактических групп по 800 человек. Со средствами усиления армейского и фронтового подчинения это весьма значительная сила, примерно половина от количества БТГ, сосредоточенных у границ Украины к началу войны. Разумеется, их следует вводить в прорыв на узких участках, а не разбрасывать по нескольким оперативным направлениям, как тогда. Но это теоретически, а практическая возможность зависит от двух факторов: для эффективного наступления нужен более высокий уровень подготовки и боевого слаживания, чем для обороны, а мобилизованным этого достичь труднее; кроме того, эти наступательные группировки должны быть полностью укомплектованы техникой и вооружением, а не только личным составом, и сейчас это гораздо более сложная задача, чем в начале войны.

Вообще же эти 260 тысяч человек на первой линии и на ротации, которых мы условно насчитали, при достаточной матчасти представляют собой 325 БТГ, притом что в ВС РФ в целом по состоянию на август 2021 года было всего 168 БТГ постоянной готовности, из которых около двух третей были брошены на войну на первом этапе. То есть сухопутные силы ВС РФ исходно должны были быть в два раза больше по силам и средствам, чтобы вести войну как положено, и тогда, возможно, результаты были бы другие. А сейчас мы видим то, что видим.

Итого, если действительно мобилизуют 300 тысяч человек в дополнение к 170 тысячам, то чисто по количеству личного состава для обороны этого в принципе хватит — от 470 тысяч до 500 тысяч дистанция невелика. При указанных дополнительных условиях этого может хватить и для наступления. Но продолжение войны — это продолжение потерь, и ВСУ тоже останавливаться не собираются, поэтому вполне вероятно, что на 300 тысячах не остановятся и будут мобилизовать дальше.

В идеале, конечно, для такого фронта нужно не 500 тысяч, а миллион человек, в том числе ударные танковые армии, чтобы ни в чем не иметь стеснения, но если миллион солдат технически набрать можно, то новые танковые армии сейчас нереально. А на полмиллиона заложились уже сейчас, как мы видим.

Что делать с мобилизованными солдатами

Есть и дополнительные параметры, которые следует учитывать. Частично мы коснулись их выше, тут развернем подробнее.

Во-первых, как не все йогурты одинаково полезны, так и не все солдаты. Понятно, что мобилизованные уступают по качеству кадровым, и их короткая подготовка не позволяет надеяться, что они догонят кадровых. Однако это то, что есть, и вопрос стоит не «хорошие или плохие», а «плохие или никого». В 1941-м кадровая Красная армия была большей частью уничтожена, и дальше воевали мобилизованные. Да, все различия известны: Великая Отечественная война против вторгнувшегося злобного врага — это не то, что специальная военная операция в плане мотивации, кроме того, сейчас другой политический строй, вообще другая жизнь, другая идеология и т. д. Но тем не менее в профессиональном плане мобилизованные тоже могут воевать: кто сразу не погибнет, тот станет более опытным и умелым. В рядах ВСУ тоже воюет много мобилизованных без предыдущего опыта, опыт для выживших — дело наживное.

Если на первом этапе российских мобилизованных будут использовать для пополнения уже существующих подразделений, в которых сейчас личного состава часто половина и меньше, это будет самым правильным их использованием, поскольку они учатся у более опытных товарищей. В новых подразделениях и частях, сколоченных полностью из мобилизованных, в этом плане будет хуже. Отдельный вопрос — это командный состав для новых частей. Это тоже будет решаться по методам Великой Отечественной: часть мобилизуют из резерва, часть составят ускоренные выпуски военных училищ, часть наскребут из армии по всей стране, а там можно дойти и до производства из солдат в офицеры после кратких курсов военного времени либо полевых назначений.

Во-вторых, даже если личного состава наберут сколько нужно, его требуется вооружать и экипировать. Проблемы с обмундированием, личным оружием и личным снаряжением мобилизованных уже настолько ярко проявились, что Комитет Госдумы по обороне назначил слушания, притом что для российской политической практики такое нехарактерно. А замминистра обороны Булгакова, ответственного за все материально-техническое обеспечение армии, сняли с должности еще раньше. Тем не менее это проблемы первого этапа массовой мобилизации, когда нужно сразу много, а много нет. В принципе, решить эти проблемы можно. Частью изыщут внутренние резервы, частью мобилизованные купят все необходимое сами либо им дадут волонтеры, частью обойдутся так — российская армия всегда так воевала: много солдат, у которых много чего нужного нет.

Однако проблемы с техникой и тяжелым вооружением так просто не решаются. Продолжение снятия и восстановления техники с хранения, развертывание ремонтных мощностей и т. д., вероятно, позволит создать из мобилизованных какое-то количество новых частей с более или менее достаточной матчастью в плане автомобильной и бронетехники, артиллерии и т. д., пусть даже устаревших образцов: эта война также снова показала, что старое лучше, чем ничего — как Т-62 и БМП-1 снова в строю, так и М113 с минимальными апгрейдами. Да, оно старое, часто выходит из строя, и запчасти тоже не молоды, но это лучше, чем ничего.

Но в целом в плане матчасти для такой большой войны Россия испытывает большие проблемы. Если для обороны при соответствующем количестве личного состава ее, возможно, и хватит, то новые соединения для крупных наступлений создать гораздо сложнее. Мы уже видели трудности с созданием 3-го армейского корпуса, с 4-м, 5-м и следующими будет еще труднее. Без достаточной матчасти это будут просто многочисленные полки легкой пехоты, которые можно бросать вперед после огневого подавления позиций противника, то есть это реально пушечное мясо даже не в переносном смысле, а в самом прямом — в стиле Первой мировой. Мы уже видели сообщения о таком применении мобилизованных ЛДНР, тут это может повториться в большем масштабе. Если в обороне можно больше опираться на полевые и долговременные укрепления, минные поля и прочие инженерные средства, а техники может быть меньше, тем более что батальоны мы посчитали с запасом, — то в нормальном наступлении нужны массы бронетехники и другой техники, на бетонном бункере вперед не поскачешь. А техника сейчас на хранении не в советских количествах, и промышленность больших объемов не обещает.

География фронта почти как во Второй мировой, действующая армия еще не как во Второй мировой, но с мобилизацией начнет расти, а промышленность и экономика вообще на военные рельсы не переведены, и даже рост военного производства пока еще в обычных экономических рамках. Заводы пока не бомбят, но на них давят санкции, прежде всего в плане комплектующих, оборудования и т. д. А ленд-лиз не только не поступает в Россию, но поступает противнику. Товарищу Сталину вся эта схема ведения войны крайне бы не понравилась. Однако раз пришли к мобилизации резервистов, о чем многие говорили уже давно как о единственном средстве продолжения войны, то, возможно, дальше придут и к мобилизации других сфер — производству техники, вооружений, боеприпасов в первую очередь. Вопрос — что это может реально дать в нынешних условиях.

В-третьих, общая эффективность мобилизованной армии зависит не только от личного состава и матчасти, но и от контекста войны. Если бы мобилизацию начали несколько месяцев назад, как предлагали многие, то могли бы успеть сколотить и ввести в бой большие силы в более благоприятных условиях, чем сегодня. Прежде всего, гораздо эффективнее подбрасывать резервы для развития наступления и закрепления его результатов, чем для затыкания прорывов при отступлении. Поэтому, когда российская армия еще наступала или хотя бы стояла на месте, мобилизованные принесли бы больше пользы. Кроме того, тогда украинская армия еще не имела Хаймарсов, 155-миллиметровой артиллерии и других западных средств в таких количествах, как сейчас. То есть и в этом плане эффективность сейчас будет ниже, противник стал качественно сильнее по средствам огневого поражения и другим средствам, хотя и потерял много прежней артиллерии в боях. Российская армия со своей стороны тоже понесла большие потери и в той же артиллерии, и в другой матчасти, но качественно усиливающих средств взамен не получает, разве что иранские БПЛА.

Линия фронта в последнее время двигается — и не в пользу ВС РФ, а мобилизованные массами пока еще не поступают, так что неизвестно, где им придется стабилизировать фронт, когда они поступят, и насколько это будут выгодные рубежи. Даже в плане времени года полезнее было мобилизовать летом, тогда к осени и зиме они бы уже привыкли к полевой жизни, постепенно обзавелись и зимней формой, и другими средствами, сейчас же бросать их на фронт в холод при тамошнем медицинском обеспечении, размещении и питании — это уже большой процент больных прямо на старте, а боеспособность у них и без этого не лучшая.

В общем, удобный в военном плане момент для мобилизации давно прошел. Но, как уже сказано, российское руководство до последнего избегало мобилизации по политическим мотивам, поэтому сейчас для них это уже вопрос не эффективности, а «лучше, чем ничего, и лучше поздно, чем никогда».

Учитывая все перечисленное, с одной стороны, не надо сразу впадать в крайность «Россия снова задавит массой, как всегда», потому что с этой массой сейчас есть указанные объективные сложности, но с другой стороны, не надо и отмахиваться — мол, «всех их перебьют или они разбегутся». Все не разбегутся, а чтобы всех перебить, надо не только потратить много снарядов, но и пролить много крови — это не компьютерная игра. Любой ресурс, даже самый большой, можно бездарно разбазарить без всякой пользы, если применять его неправильно, но этот ресурс сначала надо иметь. До сих пор Россия его не имела, сейчас с началом мобилизации этот резервуар открылся, хотя и позже, чем следовало по любому военному расчету. Теперь дело за его применением и использованием.