Расследования
Репортажи
Аналитика
  • USD94.87
  • EUR104.74
  • OIL78.14
Поддержите нас English
  • 2776
Мнения

После елбасы. Чего хотят и что могут получить казахстанцы по итогам протестов

Стремительный ввод и вскоре начавшийся вывод из Казахстана войск ОДКБ, исчезновение елбасы Назарбаева и равнодушная «озабоченность» Запада на фоне разрушений в Алматы и якобы 10 000 задержанных «террористов» порождают конспирологические теории и сложные геополитические объяснения загадочных и трагичных событий в Казахстане. Социолог Денис Билунов считает, что главный драйвер протестов - всё-таки запрос общества на перемены, и президенту Токаеву так или иначе придется к этому запросу прислушаться.

Большая Советская Энциклопедия определяет геополитику как «буржуазную, реакционную концепцию, использующую извращенно истолкованные данные физической и экономической географии для обоснования и пропаганды агрессивной политики империалистических государств». Едва ли авторам этой чеканной характеристики могло прийти в голову, что в недалеком будущем разоблаченная ими «концепция» будет вовсю использоваться для объяснения борьбы за влияние и власть в теперь уже бывших республиках Советского Союза.

Так или иначе, события первых недель 2022 года в Казахстане снабдили экспертов и комментаторов настолько обильной пищей для геополитических спекуляций, что в их рассуждениях практически не остается места тем, кто, казалось бы, должен быть главным субъектом политики — гражданам этой страны. Понятно, что в волшебном мире, скажем, Владимира Путина, не существует никакой самостоятельной активности «простых людей», удел которых — быть объектом манипуляции и разменной пешкой в разборках серьёзных игроков. Последних в Казахстане сколько угодно: США, Китай, Великобритания, Россия, Евросоюз, исламисты, пантюркисты... Ну и, конечно, жузы и кланы — без отсылок к этим популярным рудиментам казахского трайбализма теперь не обходится ни одна «экспертная дискуссия» в Facebook.

Конечно, за 30 лет своего правления Назарбаев, как и другие постсоветские авторитарные правители, выжигал любые живые ростки казахстанского гражданского общества тщательно, систематически, а порой — с особой жестокостью, как во время жанаозенской трагедии 2011 года. При этом спецификой именно Казахстана является тот факт, что его власти довольно умело создавали своей стране квазидемократический фасад — и, по крайней мере, часть мирового истеблишмента охотно им в этом подыгрывала: пиаром Назарбаева на Западе занимался ни много ни мало британский экс-премьер Тони Блэр. Причина очевидна: Казахстан обладает огромными месторождениями полезных ископаемых, и, например, один только Chevron вложил в разработку и добычу прикаспийской нефти $36 млрд (это крупнейшая единичная частная инвестиция на всем постсоветском пространстве).

"Жанаозен. Неизвестная трагедия". Документальный фильм Юлии Мазуровой, 2011 г.

Тем не менее, рассуждения типа «рабочих-нефтяников вывели недовольные «теневики» из Младшего Жуза, а толпу в Алматы раскачали люди криминального авторитета Армана Дикого, нанятые племянниками Назарбаева», скорее, сбивают с толку, чем раскрывают суть событий. На самом деле в основе последних событий в Казахстане — массовый запрос на перемены. Обращенный к Назарбаеву лозунг «Шал кет!» («Старик, уходи!») практически моментально стал общим брендом январских протестов, это требование очевидного большинства казахстанцев — и поэтому нелепо утверждать, что «за ними кто-то стоит».

При этом, разумеется, возникшие обстоятельства пытаются интерпретировать и использовать в своих интересах различные кланы в истеблишменте — как, впрочем, и организованные группы гражданского общества. Количество последних невелико и возможности их крайне незначительны — но тем больше уважения и сочувствия вызывает решимость отдельных активистов, правозащитников, журналистов. Например, во время эскалации уличного насилия в Алматы некоторые из них (Жанболат Мамай, Мейрхан Абдуманапов — и наверняка не только они) попытались, буквально рискуя жизнью, убедить манифестантов не идти на поводу у внедренных боевиков и придать протесту политическую осмысленность. В областных центрах на западе страны (Атырау, Актау) беспрецедентно массовые митинги имели в основном мирный характер лишь благодаря самоотверженным усилиям имеющих авторитет у людей активистов (как, например, бывший политзаключенный Макс Бокаев).

Несмотря на эмоции и несколько задержаний, протестный митинг в Актау 4 января был мирным

Как и во многих других странах, требующие перемен граждане Казахстана — это вовсе не единое политическое целое. Они представляют из себя весьма разнородные социальные группы, от образованной городской молодежи из обеспеченных семей Алматы и Астаны до рабочих металлургических заводов и нефтяных промыслов. Кто-то ищет свою идентичность в исламе, кто-то хочет видеть Казахстан ультрамодернистской страной. Есть политические и профсоюзные группы крайне левого толка, есть демократическая интеллигенция. Одни прислушиваются к статусным политическим эмигрантам (Мухтар Аблязов, Акежан Кажегельдин), у других они вызывают раздражение. Огромная дистанция и в мировоззрении, и в степени политизированности, и в образе действия — но весь этот пестрый конгломерат требует «ухода старика», т.е. принципиального изменения отстроенного Назарбаевым кланово-олигархического государства.

Этот фундаментальный запрос на перемены остается важнейшим фактором политического климата Казахстана, и развязка интриги едва ли произойдет скоро. Как показывает ход событий, внутривидовая борьба президента Токаева с кланом Назарбаева (или, по крайней мере, с влиятельной частью этого клана) вовсе не завершена: в составе нового правительства не так много перемен, и даже один из племянников Назарбаева сохранил свое кресло, несмотря на его объявленную ранее отставку и чуть ли не арест. Предположение о том, что никакой борьбы вообще нет, а Токаев просто выполняет достигнутые с Назарбаевым договоренности, слишком экзотично: в эту интерпретацию не вписывается захват хорошо подготовленными (но при этом практически анонимными) боевиками международного аэропорта, телевидения и акимата Алматы, бойня на улицах этого крупнейшего города страны, его разгром и почти полный паралич на протяжении минимум двух дней.

Ожесточенное противостояние в Алматы 6 января

Независимо от того, до какой степени приверженцем перемен является сам Токаев, ему, так или иначе, придется опираться на поддержку хотя бы части гражданского общества: у него слишком мало других политических возможностей. Примечательно, что, судя по весьма разнородным источникам — от соцсетей до моих собеседников как в Алматы, так и среди оппозиционно настроенных эмигрантов — люди пока, скорее, склонны дать аванс доверия Токаеву. И это даже несмотря на его попытку отождествить политический протест с терроризмом «извне», несмотря на продолжающуюся серию арестов активистов и, наконец, на весьма вероятную сделку с Владимиром Путиным. Факт последней, конечно, не доказан, но иначе трудно интерпретировать последовательность событий «встреча в Петербурге — волна протестов — мятеж в Алматы — молниеносный ввод войск ОДКБ», и всё это в течение десяти дней.

Пока неясно, что в результате этой гипотетической сделки получил или получит Путин, но это далеко не единственная неясность во всей этой истории. Кроме очевидного вопроса, жив ли и где находится Назарбаев (а также почему молчит его дочь Дарига — до недавнего времени один из ведущих политиков страны), непонятно, например, почти полное игнорирование событий в Казахстане международным сообществом. Казалось бы, потенциально задеты масштабные интересы американских, английских и китайских компаний — это не говоря уже о вводе войск ОДКБ — но всё обошлось дежурными «выражениями озабоченности», редкими и вялыми. Даже фондовый рынок, обычно очень чуткий не то что к рискам, а к слухам о рисках, отреагировал довольно спокойно: за первые две недели января национальный индекс KASE опускался не более, чем на 3,5%; правда, главные «голубые фишки» Казахстана — банк «Каспи» и «Казатомпром» падали гораздо глубже, но в последние дни довольно быстро восстанавливают свои позиции. При этом, по мнению бизнес-консультантов, работающих на казахстанском рынке, политическая встряска существенно ухудшила имидж страны: один из собеседников сказал мне, что сразу три крупные европейские компании, серьезно изучавшие вопрос открытия филиалов в Казахстане, резко отменили свои планы.

Как экспериментальная модель, казахстанский «транзит», несомненно, имеет особенное значение для России, в которой стареющий правитель типологически похож на Назарбаева всё больше и больше. Комментаторы часто высказываются в том духе, что нынешние события в Казахстане окончательно убедят Путина отказаться от любого варианта «преемника» и держаться за власть исключительно самому. Однако, с другой стороны, турбулентность в соседней стране влияет не только на Кремль, но и на российских граждан. Идея «ухода старика» вполне может оказаться очень заразительной.

Сейчас у казахстанского общества, как никогда раньше, появился шанс повлиять на свою политическую олигархию и добиться от неё хотя бы относительных демократических уступок. Этот важный для России опыт — более чем весомая причина начать разбираться в хитросплетениях современной политики нашего южного соседа, вместо того чтобы кормить своего геополитического тролля или блистать знанием названий и принадлежности к жузам основных казахских кланов.

Подпишитесь на нашу рассылку

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Safari