Мнения
Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй договорилась о формировании нового коалиционного правительства c Демократической юнионистской партией Северной Ирландии, - сообщает The Guardian. Собеседники издания подтвердили, что готовы сформировать коалиционное правительство под руководством Мэй. Она подчеркнула, что не намерена уходить в отставку, несмотря на то, что ее партии не удалось набрать абсолютного большинства на досрочных выборах. По итогам голосования лейбористы улучшили свой результат на 26 мандатов — теперь у них 261 место в британском парламенте. Обозреватель из Лондона Андрей Остальский рассказал The Insider, чем было вызвано самонадеянное решение премьера Терезы Мэй провести досрочные выборы, почему она не смогла победить и какие силы помогли спасти сторонников Brexit от краха.
«Катастрофой» для премьер-министра Терезы Мэй назвала итоги внеочередных парламентских выборов политический редактор Би-би-си Лора Кюнссберг – обычно крайне сдержанная в своих оценках. И с ней готовы согласиться очень многие. Еще одно – «футбольное» – определение произошедшего мелькает в СМИ и в соцсетях – «гол в свои ворота». И масса, естественно, неизбежных каламбуров, связанных с фамилией премьера. ‘Mayhem!’ (хаос, переполох, катавасия) – такой заголовок, причем аршинными буквами вынесли на первую страницу популярные таблоиды. А в сетях вспоминают выражение ‘Mayday’, которое кроме первомайского праздника означает еще и морской сигнал бедствия. Ну а лейбористы настаивают на лозунге ‘Let June be the end of May’, Пусть Мэй (май) кончится в июне!», обыгрывая то обстоятельство, что и глава правительства, и последний весенний месяц по-английски называются одинаково.
Но вот это последнее пожелание оппозиции, судя по всему, не сбудется, хотя с утра четверга и ходили упорные слухи, что премьер-министр подает в отставку. Но этого в итоге не случилось. И главная причина – близость сложнейших переговоров с ЕС об условиях британского выхода из союза, которые должны начаться через 10 дней.
Сторонники Брекзита, задающие сейчас тон и в правительстве, и в руководстве консерваторов, в ужасе от перспективы выборов нового партийного лидера. Ведь это очень сложный и болезненный процесс, и в прошлый раз, когда он проводился в связи с уходом Дэвида Кэмерона, он взбаламутил всю Британию и чуть было не закончился расколом партии. Это был бы уже ‘Mayhem!’ в квадрате или в кубе, и много еще сухих «голов в свои ворота». Да и переговоры с ЕС пришлось бы отложить на неопределенный срок.
И все же в более нормальной обстановке Терезе Мэй, наверно, суждено было бы уйти (и, возможно, некоторое время спустя ей все же придется подать в отставку). Ее политической репутации нанесен непоправимый ущерб – еще бы, взять и потерять абсолютное большинство в парламенте – причем на выборах, устроенных по твоей собственной инициативе. Прямо политический самострел какой-то!
Зачем было поднимать страну на дыбы, когда партия располагала в парламенте пусть не очень большим, но вполне прочным и практически работающим большинством в 17 мест? Тереза Мэй объясняла свое решение тогда необходимостью укрепить позиции консервативного правительства. «Вся страна объединяется, а Вестминстер (то есть парламент) – нет», говорила она. И вот какой получился конфуз: было 330 (из 650) мест в палате общин, а теперь стало то ли 318, то ли 319 (в одном округе все никак не досчитают голоса). А ведь для уверенного формирования однопартийного кабинета нужны, как минимум, 326!
И все могло бы быть гораздо хуже, если бы не неожиданный триумф консерваторов в Шотландии. Там все оказалось совсем не так, как в Англии и Уэльсе: на выборах 2015 года тори получили там всего одно место, а теперь – вдруг! – 14! Если тринадцать мест вычесть из 318, остается всего 305 – цифра уже совсем безнадежная. Если бы нынешние, досрочные выборы повторили бы в Шотландии результат двухгодичной давности, то сегодня бы лидер лейбористов Джереми Корбин, а не Тереза Мэй, направлялся бы в Букингемский дворец, чтобы получить согласие королевы на формирование правительства. Ведь вместе с оппозиционными депутатами из Шотландской национальной партии, либерал-демократами и «зелеными» он мог бы сформировать «прогрессивную коалицию», которая оказалась бы в таком случае в большинстве! Шотландия фактически спасла и партию консерваторов, и лично Терезу Мэй, и Brexit, который мог бы при ином раскладе сил оказаться под угрозой.
Но и шотландских мандатов тоже самих по себе не хватает. Где взять недостающие до большинства 7-8 мест? На помощь пришла Северная Ирландия. Точнее ее крупнейшая протестантская партия DUP – Демократическая юнионистская партия. Ее основателем и первым лидером был пастор Иан Пейсли – тот самый, которого в советской прессе обычно изображали исчадием ада, чуть ли не фашистом. И он действительно был человеком убежденным, весьма радикальных, непримиримых взглядов, не желавшим идти ни на какие компромиссы с Ирландской республиканской армией и ее политическим крылом – партией Шинн Фейн.
При этом и сами воинствующие республиканцы не проявляли ни малейших признаков стремления к миру, предпочитая переговорам насилие. Но в конце концов, после долгих лет фактической гражданской войны, они смягчились и после достижения Соглашения Страстной пятницы в 1998 году, под давлением Лондона и Дублина, Пейсли и его недавние смертные враги вдруг согласились сотрудничать и даже заседать вместе в местном парламенте и правительстве.
На смену неистовому Пейсли пришли лидеры более современные – сначала Питер Робинсон, а потом – совсем недавно - Арлин Фостер. Но, как выясняется, под более респектабельными образами скрываются шум и ярость. Главная причина – и об этом лидеры DUP открыто говорят - , почему они будут рады безоговорочно поддержать консервативное правительство – стремление ни за что не допустить к власти лидера лейбористов Джереми Корбина.
Его прошлые связи с деятелями ИРА и Шинн Фейн не дают юнионистам покоя. DUP даже мест в правительстве не просит у тори за свою поддержку. Единственное пока выдвинутое условие – это не допустить «особого статуса» Северной Ирландии в отношениях с Евросоюзом после Brexit, статуса, которого хотели бы их политические противники в Ольстере. Но это даже не условие, консерваторы и так не собирались такой статус кому бы то ни было предоставлять, несмотря на то, что в той же Северной Ирландии против выхода из Евросоюза проголосовали 56 процентов избирателей.
Таким образом, Шотландия и Ольстер спасли консерваторов от кризиса, и Терезу Мэй – от отставки и политического забвения. Но можно, кстати, повернуть эту историю и иначе, в гендерном ключе, и заметить, что на выручку женщине-премьеру пришли две другие дамы, два мощных политика – уже упоминавшаяся Арлин Фостер и лидер шотландских консерваторов Рут Дэвидсон , которая, по всеобщему признанию, провела блестящую, вдохновенную избирательную кампанию, которой место – в учебниках истории и политологии. Но это было бы не совсем справедливо – ведь политические противники Мэй – лидер Шотландской национальной партии и британских «зеленых» – тоже сильные представители еще недавно именовавшегося слабым пола…
Весной глава правительства приняла роковое решение под давлением советников, постоянно подсовывавших ей данные опросов общественного мнения, которые колоссальный – в 20% и более – отрыв партии тори от лейбористов, а также невероятно высокий личный рейтинг премьера. Проекции показывали, что есть уникальный шанс полностью разгромить лейбористов, превратить их в некую маргинальную силу, и пять лет до следующих выборов жить припеваючи и делать в парламенте все, что заблагорассудится, без всякой оглядки на оппозицию.
Советники уговорили Терезу Мэй взять назад свое громогласное обещание не проводить досрочных выборов перед переговорами с ЕС, что само по себе заставило некоторых сомневаться в ее принципиальности . Она также согласилась выстроить избирательную кампанию как «президентскую» - основанную на личной популярности премьера.
Все это оказалось ошибкой колоссальных размеров. Советники явно преувеличили личное обаяние Терезы Мэй, ее харизма во многих случаях не срабатывала, и уж точно ее оказалось недостаточно, чтобы компенсировать нелепые ошибки в предвыборной программе консерваторов, которые явно неверно понимали настроения избирателей.
Например, в том, что касалось пособий старикам на зимнее отопление и финансирование ухода за немощными, сокращения некоторых видов социальных пособий и так далее. Фактически консерваторы предложили – без всяких прикрас – правдивую программу послекризисной экономии, дальнейшего затягивания поясов. Ну и к тому же маячила перспектива жесткого Brexit, с уходом из общего рынка и таможенного союза. А также с резким сокращением иммиграции – и это в ситуации, когда в больницах нехватку медсестер, да и некоторых категорий врачей удается компенсировать только за счет приезжающих работать по контракту из-за рубежа, когда университетам может грозить банкротство без иностранных студентов, а сельское хозяйство и пищевая промышленность тоже с трудом представляют свое существование без дешевой рабочей силы из Польши, Литвы, других европейских и не только европейских стран.
Лейбористы объявили: как только мы приходим к власти, мы немедленно отменяем всякую плату за обучение в университетах.
На этом фоне лейбористы предложили избирателям не программу, а мечту. Все пособия остаются на месте, а некоторые даже увеличиваются. Система здравоохранения и образования получат щедрую господдержку. Школьники начальной школы – бесплатные обеды, и так далее и тому подобное. А брекзит каким-то волшебным образом разрешается ко всеобщему счастью, так, что и свободная торговля и обмена специалистами и трудящимися сохраняются. Но был в этой утопической программе один очень простой, но гениальный пункт. Лейбористы объявили: как только мы приходим к власти, мы немедленно отменяем всякую плату за обучение в университетах.
Стоит ли удивляться, что все студенчество встало и пошло голосовать - впервые в истории? При том, что раньше молодежная явка всегда раза в два отставала от явки пенсионеров. Но на этот раз они практически сравнялись: по предварительным данным более 70% молодых людей в возрасте до 24 лет не поленилось прийти на избирательные участки. И судя по всему, в своем подавляющем большинстве – молодежь голосовала именно за магов-лейбористов. Может быть, сыграл кое-какую роль и хитрый ход Джереми Корбина – он объявил громогласно, что иногда слушает музыку стиля грайм. После чего почти все знаменитые граймеры, и все рэперы, другие культовые молодежные фигуры вдруг – тоже впервые в истории – подключились к предвыборной борьбе. И вовсе не на стороне строгой, сухой, чуть брезгливой училки – каковой, справедливо или нет – видится молодежи образ Терезы Мэй.
В завершение: консерваторы остаются практически однопартийным правительством – при поддержке DUP. Но это вовсе не значит, что им удастся теперь править без проблем. Большинство остается достаточно хрупким. Можно ли, к примеру, рассчитывать на неизменную верность правительству всех депутатов от своей собственной партии? Вряд ли. Представьте себе положение тех, кто – с преимуществом всего в несколько сотен (в одном случае – лишь в 45!) голосов победил в своем округе. И вдруг правительство выдвигает законопроект, вызывающий недовольство большинства в этом округе – например, касающийся финансирования школ или ремонта больниц, или ухода за стариками – что в таком случае делать?
Что лучше - прогневить свое партийное руководство или избирателей, дав амуницию своим противникам на следующих выборах? То же самое может произойти и с инфраструктурными проектами или вызывающим жестокие споры расширением Хитроу, и так далее. Наверняка будут ситуации, когда отдельные депутаты воздержатся, а то и проголосуют против правительства. Не говоря о том, что среди депутатов-консерваторов немало явных или тайных «римейнеров» – противников ухода из ЕС. Ведь и они в некоторых случаях могут взбунтоваться.
Именно опасаясь таких бунтарей, таких ситуаций, Мэй и пошла на риск досрочных выборов. Но только вышло всё еще хуже.