Демократия наносит ответный удар. Андрей Остальский о том, почему британцы, наконец, избавились от «тефлонового» премьера

Когда в сентябре 2018 года Бориса Джонсона спросили, что он считает самой большой ошибкой своей политической карьеры, он ответил: «Когда я стал министром иностранных дел, я думал, что нет никаких объективных причин, чтобы быть настолько враждебными к России». Действительно, возглавляя британское внешнеполитическое ведомство, он активно ратовал за «перезагрузку», ездил в Москву, встречался с Путиным. И это уже после убийства Литвиненко в Лондоне, нападения на Грузию, вооруженной интервенции в Сирии на стороне жестокой диктатуры, аннексии Крыма и уничтожения пассажирского самолета MH17. И после всего этого Джонсон настаивал, что Путина можно умиротворить, что необходимо установить с ним дружеские отношения. В декабре 2017 года он стал первым британским министром, посетившим Москву за пять лет. И, кажется, только после чудовищной истории с покушением на Скрипаля в Солсбери в марте следующего года Джонсон окончательно прекратил свои неуклюжие попытки «нормализовать» отношения с Кремлем. «Да, было много оснований быть настороже… Но я думал, что нужно понять, есть ли области, в которых нам можно взаимодействовать. Потом мне стало понятно, что это была дурацкая, обреченная затея», — признавался он позднее.

С февраля 2022 года все действия Джонсона на украинском направлении можно считать деятельным покаянием за ту колоссальную ошибку. Даже самые ярые противники и критики премьера признают: он действительно подал пример всему Западу, сделал максимум возможного, чтобы помочь Украине выстоять, отразить путинскую агрессию. В трудные для себя времена Британия тем не менее истратила и продолжает тратить миллиарды фунтов на военную и экономическую помощь Киеву. Недаром в честь Джонсона там уже переименовывают улицы, недаром он — без сомнения самый популярный в Украине западный лидер. И страна обеспокоена его отставкой — не означает ли это, что поддержка начнет ослабевать? Не случайно ведь, наверное, в Москве так радуются его падению?

Наблюдая Джонсона на улицах Киева, невозможно не вспомнить «двуликого Януса». В Джонсоне словно живут два разных человека. Один, киевский, не делает ни одного ложного шага, каждое его слово звучит совершенно уместно и кажется абсолютно искренним, даже лицо его выглядит особенным, просветленным. Да и когда на родине он говорит о необходимости всемерной поддержки украинцев и о том, что путинская война угрожает всей Европе и мировому порядку, то ему нельзя не поверить. В такие моменты он действительно напоминает своего кумира — Уинстона Черчилля, сплотившего Запад и антигитлеровскую коалицию во время войны, неустанно героически работавшего на победу над нацистами.

Но стоит Джонсону обратиться к темам внутренней политики, как возникает непреодолимое ощущение лживости и лицемерия. Иногда даже кажется, что он и сам-то не очень верит в то, что говорит. Одна из теорий: Борис очень хотел стать премьером, но для этого в сложившейся ситуации надо было притвориться ярым брекзитером, националистом и даже немного ксенофобом. И сделал он это достаточно талантливо, ему поверили, и волна Brexit вынесла его на политическую вершину.

Но сердцу не прикажешь: постоянное притворство иссушает душу и регулярно выдает себя. Более распространена сейчас в Британии иная, прямолинейная оценка премьера, с которой, похоже, согласится большинство: Джонсон — оппортунист, аморальный человек, без каких бы то ни было принципов, готовый ради власти проповедовать хоть либерализм, хоть крайне правый популизм, хоть фашизм — ему вообще все равно. Пока надо было «пробить» Brexit, правящая партия нуждалась в таком вот энергичном, беспредельно уверенном в себе и своей правоте, обаятельном и веселом лидере-оппортунисте, и на его недостатки закрывали глаза. Но в более «нормальное» время не замечать их стало невозможным.

Между тем Джонсон издавна имел репутацию бессовестного лжеца. Причем не слишком даже изощренного — по самоуверенности он полагал, что особенно напрягаться нет нужды, все и так сойдет с рук. В начале его карьеры, когда он работал журналистом, его увольняли за подтасовки. Бывший когда-то его начальником Макс Гастингс, в те годы главред Daily Telegraph, призывал не пускать его на Даунинг-стрит 10, опубликовал целую большую статью под заголовком «Борис Джонсон не годится в премьер-министры».

Один из самых уважаемых лидеров консерваторов Майкл Говард в свое время с позором изгонял его из теневого правительства за попытку обмануть партийное руководство относительно пикантных обстоятельств своей личной жизни. Он на голубом глазу отрицал наличие внебрачной связи, закончившейся абортом, но всё вскоре подтвердилось.

После вступления в должность премьера его регулярно ловили на искажении фактов, а то и прямой лжи по самым разным поводам. Появилась информация о не совсем прозрачном методе финансирования ремонта в его квартире, и Джонсон старался замести следы. В декабре 2018 года его обязали извиниться за то, что он не декларировал вовремя доход в размере более 50 тысяч фунтов стерлингов. А в апреле 2019 года он опоздал на 11 месяцев с регистрацией своей 20% доли в недвижимости в Сомерсете. И это далеко не полный список подобных прегрешений. Все это мелочи, но когда их становится слишком много, количество неизбежно переходит в качество и репутация начинает трещать по швам.

Став премьером, Джонсон не только защищал коррупционеров, но даже попытался, хотя и безуспешно, изменить парламентскую процедуру, чтобы не допустить наказания одного из серьезно проштрафившихся депутатов. Пусть это сукин сын, но это ведь мой, джонсоновский сукин сын! А значит, ему надо простить даже серьезные прегрешения. Таких случаев было немало, но переполнило чашу терпения тори произошедшее с заместителем организатора партии в палате общин Крисом Пинчером, которого Джонсон выдвигал на всё более ответственные посты.

Его обвинили в сексуальных домогательствах, причем с использованием служебного положения. Премьер поначалу вообще его обелял, заявляв, что обвинения — это лишь неподтвержденные слухи. Потом, когда стало очевидно, что основания для обвинений вполне серьёзны, объявил, что он сам-то тут ни при чем, не в курсе был, не проинформировали, дескать, лидера нерадивые подчиненные. Но потом и это оказалось ложью: из Форин Офиса, где под началом Джонсона когда-то трудился и Пинчер, поступило письмо, автор которого подтвердил, что лично докладывал Джонсону о предыдущем подобном инциденте, когда любитель юношей приставал в пьяном виде к молодым сотрудникам. И вообще, в парламенте он имел вполне определенную репутацию, видимо, и эти два случая — далеко не единственные. То есть опять та же история — пусть негодник, но ведь свой! И когда сегодня многие пишут в соцсетях, что видят в Джонсоне «потенциального Путина», то имеют в виду два важных сходства: во-первых, привычку к беспардонной и регулярной лжи и, во-вторых, жизнь по принципу: для «своих закон не писан» («своим — всё, чужим — закон»). Некоторые отмечают и третье общее обстоятельство: ради сохранения своей власти оба этих деятеля готовы пойти на все что угодно.

Ну и уж совсем мелочью не назовешь скандал, разразившийся в связи с пьянками в резиденции премьера в то время, когда они были категорически запрещены законом в условиях ковидного карантина. То есть по указанию правительства людей по всей стране наказывали за нарушение запрета собираться вместе, родственникам не давали даже проститься с умирающими в больницах. А тем временем Джонсон вместе со своим окружением развлекался вовсю. Но опять же в упрек ему ставили не только и не столько пренебрежение к закону и правилам, сколько ложь — он сначала все отрицал, потом нехотя признался в частичных и якобы невольных нарушениях. Но всей правды так и не раскрыл. После этого реакция в обществе была столь острой, что рейтинг партии консерваторов пошел резко вниз, брожение в партийных рядах усилилось, и наконец дело дошло до голосования по вотуму доверия Джонсону как лидеру правящей партии. В тот раз он уцелел, большинство, 211 человек, его поддержало, но очень многие — 148 депутатов-консерваторов — голосовали за то, чтобы вышвырнуть его из лидерского кресла.

И вот на таком фоне разразился новый скандал – с назначением Пинчера и явной публичной ложью лидера. Это и стало последней каплей, произошло настоящее, беспрецедентное восстание, такого и вообразить было невозможно. Больше 50 министров, заместителей министров и высокопоставленных функционеров партии и государства демонстративно вышли в отставку за каких-нибудь три дня, и почти во всех письмах, по традиции направляемых в таких случаях премьеру, содержалась ясно и резко выраженная мысль: с аморальным лжецом дальше работать не можем.

Считалось, что Джонсон тефлоновый, что ему все – как с гуся вода, и он не уйдет ни при каких обстоятельствах, так сильна в нем неодолимая жажда власти. Да и сам он до последнего момента упрямился: делайте, что угодно, но я не уйду. Но когда у него практически кончились министры и стало не с кем работать, а большая группа его бывших близких соратников явилась на Даунинг-стрит с категорическим требованием об отставке, даже такой человек вынужден был сдаться. В прощальной речи объявил себя идеальным премьером, не признал ни одной ошибки, ни прямо, ни косвенно не извинился и лишь оскорбил свою партию, назвав ее «стадом», а когда, дескать, «стадо сдвинулось в каком-то направлении, его не остановить».

У меня много знакомых которые говорят примерно следующее: «обожаю Джонсона, это такая яркая личность, такой оратор, такой остроумец, душа любой интеллигентной компании, застолье с ним – сплошное веселье, но вот насчет должности премьера… вряд ли он на это годится». Это действительно, высокообразованный, талантливый эксцентрик, блестящий оратор, и с потрясающим, абсурдным чувством юмора. Вот даже не удержался и, в узком кругу, сострил по поводу скандала с Пинчером: «Да-да, конечно, я знаю: все извращенцы – за меня».

Напоследок в очередной раз задал работы лингвистам. Говоря о том, как ему грустно отказываться от «лучшей работы в мире», сказал: «But them's the breaks». Фразу, попирающую все мыслимые и немыслимые правила английской грамматики, примерно можно было бы перевести как: «вот ихние какие – эти брейки». Лингвисты объяснили – это выражение из жаргона американских бильярдистов, этой неграмотной фразой они сетуют на то, как разлетелись шары после «брейка» - первого удара по пирамидке. Что-то вроде французского «c'est la vie» - такова жизнь, ничего не поделаешь. Но смешно то, каким диким и преднамеренным, конечно, контрастом звучит она в контексте столь серьезного заявления.

А на заседании «кабинета-зомби» (так критики называют странную правительственную команду, оставшуюся работать с Джонсоном до избрания нового лидера, в числе которых пятеро участвовали в «перевороте») он довел собравшихся чуть ли не до истерического хохота. Например, он назвал себя реинкарнацией японского офицера Хироо Онода, который отказался сдаться в плен в конце Второй мировой войны и вышел из укрытия в джунглях Филиппин только 29 лет спустя. Джонсона в британской политике будет точно не хватать. «Он очень харизматичная личность. Он рок-звезда и крупная фигура на мировой арене», - цитируют газеты одного из его соратников.

Но из трех перечисленных им в прощальной речи достижений – Брекзит, борьба с Ковидом и поддержка Украины, большинство согласно только с последним. По этому поводу в обществе и в элите сложился широкий консенсус, и крайне маловероятно, что курс изменится при новом лидере. Мало того, можно предположить, что именно политика в отношении Украины некоторое время спасала Джонсона – многие и в партии, и вне ее ставили ее ему в заслугу. А погубили его, конечно, ложь, нарциссизм и надменное представление об окружающих как дураках, которых легко обвести вокруг пальца. Как написала в своей редакционной статье правоцентристская газета «Таймс»: «Джонсон, уходит с позором, отвергнутый своей собственной партией за постоянную нечестность, нарушение правил и вопиющее пренебрежение к кодексам и конвенциям, лежащим в основе общественной жизни».

И главный вывод: вся эта история – не о странной доле отдельного, пусть по-своему и выдающегося, оригинального политика, а о судьбе британской демократии. Сложилось положение, когда политическое выживание Джонсона означало бы принятие новой нормальности, в которой откровенная ложь и обман становятся чем-то повседневным, чуть ли не главным инструментом управления – именно такой урок неизбежно извлекли бы из этого будущие правители.

Раздается немало голосов, считающих, что это был бы «путь к путинизму», скользкая дорожка, вступив на которую, будет уже трудно остановиться. Поражение же Джонсона несет урок противоположный: сколько веревочке не виться, а обрыв случится, общество и истеблишмент не станут бесконечно терпеть шарлатанского метода властвования. Это значит, что британская демократия не безнадежна, она всё еще способна себя защитить.