В культуре, как известно, разбираются все, а бывший министр Владимир Мединский давно стал для российского общества кем-то вроде консенсусного отрицательного героя. Интерес к новому министру культуры, стало быть, вполне объясним. Тем более что именно назначения в сферах культуры и просвещения с некоторых пор стали сигналом о том, прогресс или консервация выбраны генеральным вектором. С учетом последних назначений мы можем осторожно говорить о тренде на гуманизацию. Впрочем, предшественники новых министров были настолько яркими консерваторами, что на их фоне любой сойдет за прогрессиста. Это затрудняет объективность оценок, и в итоге все упирается в личность самих новых членов правительства.
Но как понять, кто эти люди, тем более что до назначения они не были особенно публичными фигурами? Это в любом случае гадание: у нас есть какой-то формальный набор фактов, достижений, биография, в конце концов, и из этого мы сегодня пытаемся создать стройную картину, портрет человека. Понятно, что журналисты хватаются за самое яркое, и сейчас, например, все заметки о новом министре культуры Ольге Любимовой пестрят упоминаниями о ее родственниках, вплоть до прадедушек и прабабушек, которые так или иначе были крепко связаны с русской культурой. Но это, на самом деле, мало о чем нам говорит. Интеллект и вкус, может быть, и передаются генетически — да и то вопрос спорный, — но не совесть, не этика. Мы хорошо знаем, например, некоторых потомков Льва Толстого — автора «После бала» и трактата «В чем моя вера», первого русского пацифиста, — вполне разделяющих (или не оспаривающих) милитаристские установки государства.
Однако тут важно другое: что нынешний министр культуры укоренена в московской гуманитарной среде, что она вообще укоренена в столичном житье-бытье и не имела особых проблем с «выживанием» в юности — это является кое-какой гарантией. Поэтому если вдруг такой человек лишится высокой должности (что может случиться с каждым), это не станет для него жизненной катастрофой, концом надежд и планов. Именно страх «потерять все» часто толкает карьериста в первом поколении на любые подлости, потому что ему нужно удержаться наверху любой ценой. Хорошая «родословная», если можно так выразиться, играет роль дополнительной страховки от совсем уж крупных сделок с совестью, потому что человек из известной семьи, так сказать, всегда на виду. У Любимовой явно нет страха «потерять всё» — сегодня это важно.
У Любимовой явно нет страха «потерять всё» — сегодня это важно
В этом же смысле нельзя прямо сказать, о чем говорит ее опыт работы над «80 фильмами о православии». Можно было бы, допустим, заподозрить ее в религиозном фундаментализме, но нет же, она сама говорит (она вообще говорит о себе весьма откровенно), что «разочаровалась», еще учась в православной гимназии; а в кино ее более всего раздражает образ православия с «лампадками и иконками». Надо, кроме того, напомнить читателю: человеку, чье детство пришлось на девяностые (Любимова родилась в 1980 году), особенно важно было найти потом что-то прочное и универсальное в жизни взамен всех павших ценностей. А желание снимать «фильмы о православии» говорит в том числе и о том, что человек на самом деле настойчиво пытался что-то понять про самого себя.
Конечно, нам важно, с кем она работала на телевидении (с Иваном Демидовым и Андреем Писаревым, которого называет «папой в профессии»). Но гораздо важнее понять, чем было само телевидение 2000–2010-х, куда она пришла работать (программы «Ортодокс», «Православный календарь», «Русский взгляд» на ТВЦ, Третьем канале, «Столице»). Напомним, что в 2000-х на телевидении закончились последние свободы. В сетевых постах Любимовой тех лет, найденных в интернете, просматривается, несмотря на грубоватую лексику, человек, ищущий ответов на важные вопросы — например, «зачем ходить на митинги». Но, что еще более важно, от этих постов веет неповторимым духом телевизионного цинизма, который сегодня стал официальным стилем эпохи. А тогда, лет 10 или 15 назад, он зарождался сам, снизу — в качестве естественной защитной реакции телевизионного сообщества на вернувшуюся цензуру. Поначалу телевизионщики бравировали этим цинизмом, но в итоге он и стал для них чем-то вроде веры.
Цинизм стал для телевизионщинков 2000-х чем-то вроде веры
Однако будем честны: все мы, так или иначе, вышли из этого цинизма 2000-х; кому-то повезло — в том смысле, что он поверил во что-то еще. А вот человек, лишенный «другого опыта», неизбежно проникался единственной верой — в то, что «все пустое», что никакой правды и искренности вообще быть не может; «ничего не изменится», «ничего от нас не зависит» — весь этот набор. А любые проявления гражданственности за периметром вызывали у такого человека смех (в качестве защитной реакции) и еще уверенность в том, что все эти «порывы» не более, чем изощренный цинизм. Однако происходящее с некоторых пор «огражданствление» российского общества имеет влияние даже на циников. И когда «Новая газета» называет назначение Любимовой «слабой надеждой», имеется в виду вот что: новый министр, конечно же, «играет по правилам», но все же и он не может не считаться с новым массовым трендом — запросом на честность, гражданственность, ответственность — что также становится нормой, противостоящей тому самому официальному цинизму.
С другой стороны, есть и однозначные факты в биографии Любимовой: с 2016 года она возглавляла дирекцию социальных и публицистических программ Первого канала, которая производит в том числе программу «Время покажет» — один из ярких образчиков пропаганды. А при Мединском Любимова руководила департаментом кинематографии, ведущим дивизионом Минкульта (ещё со времён ленинского совнаркома — The Insider). Прокат фильма «Смерть Сталина» Армандо Ианнуччи запрещали уже при ней (январь 2018) и сдвигали премьеры голливудских фильмов, расчищая место для российских. Другое дело, как говорят и пишут сегодня, она пыталась как-то скрашивать конфликты и находить компромиссы, добивалась прозрачности отрасли. Но вся эта работа происходила под ковром, и мы не знаем, в какой степени это правда, а в какой — позднейшая подделка прогосударственных медиа, пытающихся сегодня внушить миф о сдержанном либерализме нового министра.
Вот только один пример публичной политики: когда прокатчики в 2019 году пригрозили Минкульту бойкотировать прокат отечественного мультфильма «Гурвинек» (из-за которого был передвинут в прокате перспективный бельгийский мультик «Королевский корги»), именно Любимова написала открытое письмо прокатчикам — в духе «как жаль, что вам не удалось договориться». Можно подумать, читая это лукавое письмо, что все стороны конфликта находились на равных позициях; на самом деле «договариваться» им приходилось с единственным регулятором — Минкультом. С другой стороны, никаких кровожадных высказываний в духе «новой волны патриотизма» Любимова не делала — наоборот, явно не стремилась светиться. Хотя тому из начальников, кто хочет сегодня продемонстрировать сверхлояльность, достаточно просто поддержать самую радикальную, самую дикую инициативу сверху — и это мгновенно будет во всех новостях.
СССР давно нет, а тоталитарный человек самовоспроизводится — вот главное печальное открытие нашего времени. Тоталитарный человек, в представлении Теодора Адорно или Ханны Арендт, не может называться личностью в полном смысле этого слова. Полноценная личность — это когда твои поступки определяет твоя собственная совесть, когда твои убеждения и ценности являются главным моральным регулятором. Но тоталитарный человек привык делегировать большую часть свои этических полномочий государству, поэтому в отношении такого человека не совсем точно употреблять обороты «он решил» или «она решила». Ни одно его «решение» нельзя назвать в полной мере самостоятельным, поскольку такой человек прежде не принял самого важного решения — о самом себе. Таким образом, в посттоталитарном обществе мы всегда имеем дело как бы с мерцающей, осколочной личностью, не в полной мере отвечающей за себя, личностью переменной, то появляющейся, то исчезающей. И с этим феноменом мы еще долго будем иметь дело.
И потому любой человек, занимающий высокий государственный пост, если он не совсем еще испорчен правилами игры, — это всегда загадка, дверь-вертушка, которая может крутиться с одинаковым успехом и в одну, и в другую сторону. Нужно понимать, что шансы на «хороший человеческий результат» в таком случае — 50 на 50, и он может зависеть от любой мелочи. Это безусловно плохо, но так уж сложилась история. Вредно тешить себя иллюзиями, но вредно также и совсем лишать надежды такого человека, совсем уж не верить в него. Это самый тонкий момент. И, как ни патетично это звучит, от нашей веры или хотя бы небольшого кредита доверия зависит, как в итоге поведет себя тот, кто на самом деле нисколько не верит даже в самого себя.
Как поведет себя новый чиновник, зависит от нашего кредита доверия
Хорошая новость в том, что сегодня любого нового назначенца принято рассматривать в соцсетях и независимых медиа под микроскопом, придираясь к каждому его слову или поступку — это и есть оценка гражданского общества. Она, конечно, никак не может сегодня повлиять на принятие решений, но в то же время с этой оценкой уже нельзя не считаться. Так на самом деле работает институт репутации, который нельзя подделать или имитировать.
Важно понимать, что в рамках манипулятивной демократии от человека зависит очень мало — но одновременно и много. В рамках этой модели каждый начальник не сам определяет свою роль, а вынужден играть то, что предписано. Например, роль Мединского была именно в том, чтобы держать культуру и общество в узде, в страхе. Роль Любимовой явно другая (иначе зачем было бы менять Мединского): ее задача, видимо, в том, чтобы ослабить поводок, примирять, а не разделять культурное общество и так далее. Ее способность находить компромиссы тут как раз и пригодилась, как и умение решать проблемы по-тихому. То есть роль в этом спектакле ей отведена вполне гуманистическая. Одна из задач, поставленных перед ней, — это, вероятно, «работа с молодежью», которая сегодня воспринимается в Кремле как главная опасность. Итак, ей предстоит «возвращать доверие молодежи» — или как там это принято формулировать, с помощью фильмов ли, спектаклей, уступок или договоренностей. В общем-то добиться расположения молодежи несложно — нужно просто говорить правду, поддерживать талантливых и не бояться рисковать. Но если бы все было так же просто в реальности, то был бы рай. Сегодня в России человек в ранге министра может себе позволить лишь небольшой маневр в рамках отведенной ему роли: быть более или менее рьяным исполнителем чужой воли.
Любимовой предстоит «возвращать доверие молодежи»
Но даже в этом случае от министра кое-что зависит. Тут важно каждое слово, манера, жесты — именно этого сейчас все и ждут. Первое же такое действие будет иметь огромное влияние на отрасль, которая особенно чувствительна к свободе и несвободе. Однако, помимо слов, важным маркером для нового министра будет эстетическое сопровождение приближающегося праздника Победы (будет ли оно столь же прямолинейным, как раньше, или же в нем появятся более сложные нотки), а также отказ от искусственного регулирования проката. И, наконец, отношение к делу Кирилла Серебренникова и «Седьмой студии». С учетом позиции прошлого министра (ужасной) позиция нынешнего Минкульта в отношении этого дела будет означать очень многое, если не всё.