Формула давления. Как российские власти пытаются захватить математические институты

Государство и математика

В Советском Союзе математика была одной из самых уважаемых научных дисциплин. Даже Сталин, утверждавший, что наука должна следовать учению Маркса, математиков обычно не трогал: возможно, просто не мог понять, где искать классовый характер и соответствие линии партии в формулах и цифрах. Кроме того, государство и военная промышленность остро нуждались в математиках, и это обеспечивало «царице наук» привилегированный статус. Математическое сообщество стало территорией необычной для советского общества свободы.

Математик Владимир Нейман в воспоминаниях об Институте проблем передачи информации (ИППИ) РАН пишет о контрасте между работой на предприятии по линии «железнодорожного ведомства» и научной деятельностью в области чистой математики: «Здесь мне пришлось впервые столкнуться с некоторыми проявлениями „академической свободы“».

Однако связь математики с ВПК имела и обратную сторону. Так, с 1968 года в научных кругах началась широкая антисемитская кампания. Государство считало, что близость евреев к военно-техническим секретам страны небезопасна, и это вылилось во множество негласных запретов. Одним из самых вопиющих примеров дискриминации стал массовый недопуск на мехмат МГУ «подозреваемых» в еврейском происхождении абитуриентов.

Не допускали евреев и в зарубежные поездки. Дед Михаила Гельфанда, член РАН, известный математик Израиль Гельфанд не мог выехать из страны до 1980-х годов, хотя его много раз приглашали коллеги из-за рубежа. Но в целом репрессии по отношению к математикам никогда не были массовыми. Критерии истины в математике слишком однозначны, а сама дисциплина слишком сложна и закрыта — власть попросту никогда не понимала, как иметь с ней дело.

Математиков заставляют «меняться вместе со страной»

ИППИ открылся в 1961 году. Поначалу он состоял всего из нескольких небольших исследовательских лабораторий, но со временем превратился в крупное научное учреждение — прекрасно известное и в России, и за рубежом. Даже в советское время в ИППИ старались наладить международное взаимодействие и преодолеть мешающие ему бюрократические барьеры. Как пишет Нейман, и во времена железного занавеса его сотрудники каждый год участвовали в съездах Американского научно-технического общества инженеров электротехники и радиоэлектроники IEEE. Несколько математиков из ИППИ в разное время были награждены золотой медалью Филдса — важнейшей из международных математических наград.

Однако в последние месяцы институт, традиционно делавший ставку на международное взаимодействие и отсутствие бюрократических барьеров, серьезно изменился. С осени 2023 года в ИППИ действует новое руководство, с которым многим сотрудникам сложно сработаться. По данным The Insider, в марте руководство Российской академии наук создало комиссию, которой предстоит разобраться в конфликте между учеными и новой дирекцией ИППИ. Комиссия приступила к работе около двух недель назад.

Особое негодование вызвало письмо директора по научной работе Юрия Костюкевича. В нем ученых призвали «меняться вместе со страной» и предупредили, что «заниматься свободным и бесконтрольным творчеством больше не получится». Костюкевич расплывчато сообщил, что государство и «ФОИВы» (так в письме называют федеральные органы исполнительной власти) нуждаются в «новых алгоритмах», поэтому у них сейчас как никогда много запросов для математиков.

Михаил Гельфанд отмечает, что за полгода работы новой администрации «значительно усложнились административные процессы и испортилась атмосфера».

Заведующий одной из лабораторий института Дмитрий Николаев инициировал было собрание недовольных ученых, но после разговора с администрацией института был вынужден, по словам Михаила Гельфанда, написать «покаянное письмо» c «глубокими и запоздалыми извинениями за последний созыв».

Об этом же рассказал The Insider другой математик, работающий в ИППИ и пожелавший остаться анонимным. По его словам, Николаева напугали уголовным делом, связанным с «нецелесообразной растратой финансовых ресурсов» (наш собеседник не знает, есть ли у этих обвинений хоть какие-то реальные основания). Через некоторое время после «покаянного письма» и. о. директора Фёдоров действительно распорядился создать комиссию для расследования «конфликта интересов в распределении выплат за исполнение внебюджетных контрактов». Руководителем работ по этим контрактам был Дмитрий Николаев. Не дожидаясь решения комиссии, он уволился из ИППИ по собственному желанию.

На этом исход сотрудников не закончился. «Тех, кто оказался в „оппозиции” и у кого есть разногласия с действующей администрацией, по одному выдавливают из института», — рассказывает Гельфанд. Так, председатель Ученого совета Владимир Венец через три дня после увольнения Николаева, 8 января 2024 года, был госпитализирован с инфарктом и позже тоже уволился по собственному желанию. А ученому секретарю ИППИ Ивану Цитовичу вручили бумагу с требованием объяснить свое отсутствие на рабочем месте, которую легко можно использовать как предлог для увольнения.

Для сотрудников на удаленке ввели новое правило: теперь они должны каждый день отчитываться о начале и окончании рабочего дня по телефону. Неприятно удивил ученых и гипсовый бюст наркома НКВД Лаврентия Берии, внезапно появившийся в приемной нового и. о. директора ИППИ Максима Фёдорова. «В конце декабря в приемной института целую неделю простоял бюстик Берии. Что они хотели этим сказать?» — задаются вопросом в Telegram-канале Сохраним ИППИ.

Новая дирекция, как стало известно The Insider, лишила надбавок к зарплате нескольких сотрудников, участвовавших в протестной кампании. Фактически это означает лишение зарплаты как таковой, потому что в ИППИ она, по словам сотрудников, «из тех или иных надбавок по большей части и состоит».

«Дирекция пыталась втихую изменить устав института. В финансовой области деятельность дирекции полностью непрозрачна. Мы в Ученом совете перестали понимать то, что хорошо понимали раньше, а именно: куда идут деньги», — утверждает математик Михаил Цфасман.

Математика и народное хозяйство

Главным камнем преткновения между математиками и администрацией ИППИ стал вопрос о практическом применении результатов научного труда: сотрудники, привыкшие к академическим свободам, опасаются, что исследования придется ориентировать на «нужды народного хозяйства» (они же требования начальства). Источник The Insider в ИППИ предположил, что причиной изменений политики института может быть не заявленная борьба за патриотизм и благо страны, а просто желание поставить своих людей на руководящие места и контролировать финансовые потоки.

Новый директор по научной работе Юрий Костюкевич, призвавший математиков встать на службу стране, защитил диссертацию по прикладной физике в Сколковском технологическом институте. Собеседник The Insider из ИППИ считает его скорее системным технократом, чем идеологизированным консерватором. При этом он затруднился предположить, в какой мере поведение Костюкевича вызвано инструкциями сверху, а в какой — личной инициативой.

Еще один источник The Insider, близкий к ИППИ математик, отметил, что «новое руководство вряд ли искренне верит в эту чепуху». Он считает, что люди в текущем руководстве ИППИ — просто циники-карьеристы, «которые делают то, что делают, за кэш от условной Старой площади». Математик Виктор Васильев в комментарии для The Insider отмечает, что околопатриотическая «фразеология» «может использоваться и от души, и просто как боевой прием, чтобы победить противника».

В открытое противостояние вылились комментарии к посту в научно-политическом канале «Русский research» c видеообращением известного ученого Александра Панчина в поддержку протестующих сотрудников. Отметился в комментариях и Костюкевич. Директор много говорил о дисциплине (негодовал, что у математиков плохо с посещением института), высказывался о прикладной науке, но иногда переходил на патриотическую риторику: «Мы хотим, чтобы ИППИ сыграл заметную роль в той перестройке экономики нашей страны и жизни ее общества, которая идет полным ходом».

Заявления Костюкевича для The Insider прокомментировал еще один известный исследователь, долго работавший в математических институциях:

«По этим тредам у меня сложилось впечатление, что человек реально не понимает, как работает математика. Он выходец из прикладной науки, где действительно можно сказать, чем ты занимаешься каждый день. Но есть области, в которых люди работают не с железом, а с идеями. Ему дали какие-то установочные сверху, но он выполняет их не как грамотный администратор, у которого под началом очень разнообразная и сложная структура, а как робот. Костюкевич не видит разницы между, к примеру, алгебраической теорией чисел и теорией кодирования — эти области требуют совершенно разных навыков, нужно разное время, чтобы их освоить».

Кроме того, похоже, что новый директор по научной работе «считает себя компетентнее всех, кроме непосредственного начальства», что тоже затрудняет взаимопонимание с сотрудниками. «Еще очевидно, что он дико боится. Компетентный начальник в условиях тоталитарного государства — это тот, кто не боится брать на себя определенные риски и понимает, как ими управлять», — подытожил эксперт.

Эмиграция математиков

Происходящее в ИППИ — тревожный звонок, но вопрос о том, повторят ли его судьбу другие институции, остается открытым. Так, ученый Михаил Вербицкий в комментарии The Insider утверждает, что сейчас мехмат МГУ, напротив, «уверенно движется в направлении международно востребованной, так называемой либеральной математики, а новый декан факультета целиком рукопожатный человек».

По словам Вербицкого, «и математический факультет ВШЭ, и Математический институт РАН сейчас находятся под контролем сил добра»:

«Реванш происходит скорее либеральный, чем консервативный. Одновременно с медленным дрейфом бывших либералов в направлении чуть менее рукопожатных позиций (но до этого пока очень далеко). В Питере позиции сил добра, захваченные Станиславом Смирновым <научный руководитель факультета математики и компьютерных наук СПбГУ — The Insider>, вроде бы непоколебимы, несмотря на массовые отъезды молодых сотрудников».

Вербицкий посетовал, впрочем, что «от месяца к месяцу видно, как оставшиеся в стране знакомые дрейфуют в сторону осуждения политики агрессивного блока НАТО», а переход от «я остаюсь с Россией вопреки всему» к защите «наших мальчиков, гибнущих за нас на фронте», происходит у его коллег в одночасье.

В разговорах с The Insider несколько оставшихся в стране ученых отметили, что, несмотря на «темные времена» и «общемировую тенденцию к меньшей открытости», главной сложностью для них стал массовый отъезд коллег за рубеж.

Нынешняя волна эмиграции математиков далеко не первая в истории страны. Только в 1970-х — 1980-х СССР покинули несколько тысяч профессиональных ученых. Потом была волна эмиграции в 1990-х, когда ученые уезжали в основном по экономическим причинам. Тогда же исчезли искусственные препоны для отъезда, поэтому за рубеж хлынул поток научных работников, давно мечтавших эмигрировать. С 2014 года процесс возобновился.

В 2022 году один только Израиль временно принял не менее полусотни значимых математиков; при этом не все они были еврейского происхождения. Это стало возможным во многом благодаря Сергею Яковенко, профессору факультета математики и компьютерных наук Института Вейцмана. Яковенко с коллегами убедил руководство Института дать доступ к программе помощи для ученых-беженцев не только украинским ученым, но и российским. «В отличие от европейских авиакомпаний, „Эль-Аль” не отменял рейсы из России, а наоборот, увеличил их количество и устроил воздушный мост. И мы с коллегами надавили на администрацию и президента нашего института, чтобы начать помогать беженцам от русско-украинской войны без указания сторон и национальностей. Решили принимать всех», — говорит Яковенко. Программа предлагала научный визит продолжительностью до трех месяцев с оплаченным жильем, перелетом в Израиль и суточными на еду. В итоге она стала чем-то вроде временного хаба для эмигрировавших математиков.

Предоставленной Институтом Вейцмана возможностью эмигрировать воспользовался и академик РАН, главный научный сотрудник МИАН им. Стеклова Виктор Васильев. Он был одним из тех, кто сразу после вторжения РФ в Украину подписал антивоенное письмо ученых. Васильев в разговоре с The Insider называет израильскую программу уникальной по количеству математиков из России и Украины, которым она помогла. По его словам, сопоставить ее можно только с программой Лондонского математического института, по которой в Британию переехал, например, член-корреспондент РАН Илья Шкредов.

А вот молодой математик Даниель Рогозин, который был аспирантом в ИППИ РАН и уехал из России после 24 февраля 2022 года, перешел из академической сферы в частную компанию в том числе потому, что «исследовательские стартапы предлагали контракты с гораздо бо́льшими суммами», а также из-за более простого оформления документов. «При этом многие знакомые успешно находят себе PhD- или postdoc-программы за рубежом, где продолжают свою академическую карьеру», — добавил математик. После начала войны, по оценкам Рогозина, страну покинули многие математики его поколения — аспиранты и молодые кандидаты наук. Старшие коллеги больше склонны к тому, чтобы оставаться в России, отметил он.

Между иностранными санкциями и российской уголовкой

Впрочем, уехать — вариант далеко не для всех. «Войну санкций» в науке иллюстрирует ситуация, о которой рассказала ученая Екатерина Америк. Китайский аспирант, около года проучившийся в России, не смог продолжить образование ни в одном учебном заведении Франции: сочетание происхождения и предыдущего места учебы насторожило местные спецслужбы.

Математик Ирина Хованская отмечает, что и российским студентам нередко отказывали во французской учебной визе, сложности бывают и при попытке поехать на учебу в Канаду. Михаил Вербицкий рассказал о злоключениях нескольких сотрудников ВШЭ, которым «пришлось отказаться от поездки в Германию в Математический институт Обервольфаха, поскольку законодательство земли Баден-Вюртемберг не позволяет сотрудникам учреждений из России посещать этот конференц-центр». При этом другим знакомым Вербицкого примерно в то же время удалось посетить Обервольфах без каких бы то ни было сложностей. «Очевидно, и сами немцы не уверены, к кому какие санкции можно применить», — резюмирует математик.

Большинство оставшихся в России математиков либо не поддерживают войну, либо не спешат открыто высказываться на острые политические темы. Виктор Васильев уверен, что людям, достигшим определенной востребованности в профессии, попросту нет смысла поддерживать войну: «В среде моих уехавших и оставшихся знакомых отношения гораздо более мягкие по сравнению с остротой конфликтов, которые ведутся в том же Facebook. Есть понимание того, что у каждого свои обстоятельства. Все мои знакомые математики (конечно, те, которые не жулики, а занимаются работой) относятся друг к другу нормально. Есть признание в другом человека, а не врага».

«Вообще, если человек не высовывается, можно отлично продолжать работу с небольшим проседанием по деньгам из-за грантов. Многие даже не замечают, что что-то меняется», — добавляет Вербицкий.

Но есть и те, кто выбрал публичную поддержку «СВО». К примеру, радикально прогосударственную позицию занял известный популяризатор математики и православный фундаменталист Алексей Савватеев. По его словам, он «находится на стороне любви» и «ждет своего часа, чтобы обнять украинских братьев и сказать: „Ну, простите, тут бомбы полетали, электричество поотключали, зато теперь-то мы одна страна“».

Еще одним математиком, который много пишет о политике в прогосударственном ключе, оказался профессор НИУ ВШЭ Алексей Бондал. Он сетует на нерешительность Кремля, который «все еще продолжает надеяться на договорняк» с Западом. Вместо этого, по мнению математика, Кремлю следует пойти на реконфигурацию российской политической системы — только так страна сможет добиться «победы в войне с НАТО». При этом Бондал, как и Савватеев, переживает из-за необходимости вести войну с Украиной. В том же посте он заявил, что эта война — «катастрофа для русского мира».

Высказывания Савватеева и Бондала совпадают с нарративами государственной пропаганды: оба ученых готовы к новому изоляционизму в математике, поскольку именно его и предполагает ситуация «тотальной войны с Западом».

Впрочем, оставшийся в России математик, с которым удалось поговорить The Insider на условиях анонимности, считает, что среди серьезных ученых вряд ли могут найтись те, кто по-настоящему хочет изоляционизма. Однако люди в стране становятся «консерваторами поневоле», поскольку ездить на Запад с каждым новым годом длящейся войны оказывается все сложнее из-за бюрократических преград со стороны европейских и американских чиновников. Западные коллеги тоже стали реже посещать Россию: кто-то из-за неудобства, кто-то из-за принципиальной гражданской позиции, кто-то из страха попасть под ограничения со стороны местных институций. Математики по-прежнему приезжают на конференции или по крайней мере посещают их в цифровом формате, но обмен идеями сильно затруднился.

Михаил Вербицкий отмечает, что чем больше в западном публичном пространстве станет заметна тенденция к «радикализации русских ученых», тем жестче будут санкции. «Сейчас на Западе по дефолту считают, что все интеллигентные люди в России — диссиденты и настроены против войны, тогда как на самом деле это совершенно не так. Когда выступления в духе вернувшегося в Россию химика Артема Оганова станут более известны, русских ученых будут по дефолту считать сторонниками войны, а опровергнуть сие, находясь в России, невозможно, потому что посадят», — отметил математик. Под санкции США уже попали в том числе известные «либеральные» институции, традиционно далекие от интересов ВПК: собственно ИППИ РАН и Институт теоретической физики имени Ландау.

И все же, по мнению собеседников The Insider, большинство математиков — как оставшихся в России, так и оказавшихся за ее пределами — стремятся несмотря ни на что сохранить современную математику с ее транснациональным характером обмена идеями и результатами научного труда.