История
4 ноября 1957 года вводом в Венгрию советских войск под командованием маршала Жукова началось подавление Советским Союзом антикоммунистического восстания. Советская армия на улицах Будапешта применяла танки, огнеметы, зажигательные снаряды. Из советского Ужгорода привезли марионеточное правительство Яноша Кадара. При подавлении восстания погибли около 3000 венгерских граждан, ранены были десятки тысяч человек. Историк Борис Соколов рассказывает, как в глазах венгерского народа советские освободители от фашизма превратились в оккупантов, а народное правительство - в коммунистическую тиранию.
Чтобы понять, откуда растут корни венгерской революции 1956 года, надо обратиться к новейшей истории Венгрии. В 1919 году была образована Венгерская Советская Республика, просуществовавшая 133 дня. При этом коммунистические идеи пользовались в стране достаточно большой популярностью, поскольку свергнуть правительство Белы Куна в Будапеште удалось отнюдь не силам внутренней контрреволюции, а только вторгнувшейся в Венгрию румынской армии. Большинство лидеров Советской Венгрии эмигрировало. Последующий белый террор и авторитарный режим адмирала Миклоша Хорти загнали Компартию Венгрии в глубокое подполье.
В годы Второй мировой войны Венгрия стала союзницей нацистской Германии. Тем не менее, в стране оставалось немало людей, втайне симпатизировавших коммунистам, которые ждали прихода Красной Армии в Венгрию как армии-освободительницы. Однако поведение воинов-освободителей очень скоро стало внушать ужас даже тем, кто искренне симпатизировал Советскому Союзу. В феврале 1945 года коммунисты местечка Кобанья (или, правильнее, Кёбанья, сейчас это 10-й район Будапешта) приняли обращение к маршалу Родиону Малиновскому, командующему 2-м Украинским фронтом, штурмовавшим Будапешт. Документ, обнародованный венгерским историком Кристианом Унгвари в его книге «Битва за Будапешт. 100 дней Второй мировой войны», достоин цитирования целиком:
«В течение десятилетий трудящиеся всего мира смотрели на Москву так же как неграмотные трудящиеся смотрели на Христа. Именно оттуда они ожидали освобождения от фашистского варварства. После долгих и мучительных гонений пришла славная и долгожданная Красная Армия, но какой же она оказалась!
Кобанью Красная Армия освободила 2 января после упорной борьбы за каждый дом, и оставила после себя разруху и опустошение. И это не потому, что среди обломков мебели в домах людей, которые десятилетиями были рабами, можно было найти фашистов. Среди трудящихся в Кобаньи очень мало тех, кто симпатизирует немцам, а большинство ненавидит нацистов. Но вдруг – взрыв сумасшедшей, неистовой ненависти. Пьяные солдаты насиловали матерей на глазах их детей и мужей. Девочек в возрасте 12 лет отбирали у их отцов и матерей и насиловали группы по 10-15 солдат, среди которых было немало больных венерическими болезнями. После первой группы приходили другие, которые следовали примеру предшественников. Несколько наших товарищей были убиты, когда пытались защитить своих жен и дочерей...
Ситуация на фабриках ужасная. Русские офицеры создали невыносимые условия для работы, игнорируя рабочие комитеты, в которых много коммунистов. Рабочие трудятся за 3 пёнге в час на пустой желудок, лишь один раз в день имея возможность пообедать горохом или фасолью... К бывшим фашистским управляющим относятся с гораздо большим уважением, чем к рабочим комитетам, поскольку управляющие поставляют русским офицерам женщин... Мародерство русских солдат продолжается до сих пор... Мы знаем, что самые разумные представители армии – это коммунисты, но когда мы обращаемся к ним за помощью, они приходят в раж и грозятся застрелить нас, заявляя: «А что вы делали в Советском Союзе? Вы разве что не насиловали наших жен на наших глазах, но зато вы убивали их вместе с детьми, сжигали наши деревни и разрушали до основания наши города». Мы знаем, что венгерский капитализм совершил свои собственные садистские жестокости... Но мы не понимаем, почему солдат из Сибири говорит нечто подобное... в то время когда фашистское наступление никогда не достигало даже Урала - мечты германских фашистов, - а уж тем более Сибири...
Нехорошо превозносить Красную Армию на плакатах, в партии, на фабриках и где-либо еще, в то время как людей, переживших тиранию Салаши (Ференц Салаши, лидер фашистской партии «Скрещенные стрелы», возглавивший правительство Венгрии в октябре 1944 года, после свержения Хорти германскими войсками. – Б. С.), теперь гонят по дорогам как скот русские солдаты, оставляя позади мертвые тела...
Товарищей, посланных на село для осуществления распределения земли, крестьяне засыпали вопросами: какой нам прок от этой земли, если пахать нам ее нечем. Наших лошадей забрали русские. Они же не могут пахать собственными носами. Если такие вещи будут прекращены, это нейтрализует всю вражескую пропаганду, и венгерские трудящиеся будут относиться к русским солдатам как к богам» (Ungvary, Krisztian. Battle for Budapest. One Hundred Days in World War II. Transl. from Hungarian. London: I.B.Tauris & Co Ltd, 2003. P. 287. https://litvek.com/br/419624?p=149).
То, что советские военачальники в Венгрии пытались бороться с бесчинствами своих подчиненных, и тот же Малиновский безжалостно расстреливал мародеров, насильников и убийц, принципиально не изменило ситуацию. В исторической памяти венгров образ Красной Армии оказался связан прежде всего с массовыми изнасилованиями.
В исторической памяти венгров образ Красной Армии связан прежде всего с массовыми изнасилованиями
Кроме того, большинство венгров ждали, что им позволят самостоятельно определить свою судьбу на свободных выборах. Однако, после того как на выборах победила некоммунистическая Партия мелких хозяев, ее лидеры и наиболее видные функционеры были либо арестованы, либо принуждены к эмиграции. При помощи советских оккупационных войск к власти пришли коммунисты.
Подобные преступления Красная Армия совершала и в других странах Восточной Европы, равно как и в побежденной Германии, где они достигли апогея. Досталось и Польше, хотя она, в отличие от Венгрии, считалась советским союзником, и эксцессы красноармейцев происходили здесь реже, чем в Венгрии или в Германии, и не оставили столь заметного следа в польской исторической памяти. Значительная часть поляков воспринимала советские войска как освободителей от нацистского ига. Опять-таки, как и в Венгрии и в других странах Восточной Европы, поляки надеялись на свободные выборы, тем более, что в послевоенном правительстве еще оставался бывший премьер правительства в изгнании и лидер Крестьянской партии Станислав Миколайчик.
Однако итоги референдума 1946 года, который должен был легализовать власть коммунистов, и парламентских выборов 1947 года, на которых в действительности победила партия Миколайчика, были грубо сфальсифицированы в пользу коммунистов при деятельном участии специалистов из советского МГБ во главе с полковником Ароном Палкиным, начальником отдела по изготовлению фальшивых документов. После этого Миколайчик и другие оппозиционные политики либо вынуждены были покинуть Польшу, либо были арестованы. В стране началась кампания политических репрессий. То же самое происходило и в других странах Восточной Европы, оказавшихся под советским контролем.
Польские выборы были сфальсифицированы специалистами из советского МГБ во главе с полковником Палкиным
В Польше немаловажную роль играло также то, что в первой половине 1950-х годов на Западе появились неоспоримые доказательства того, что Катынское преступление, которое СССР и польские коммунисты тщетно пытались приписать нацистам, в действительности было делом советских рук. К 1956 году, когда произошло восстание рабочих в Познани и смена просталинского руководства Польской объединенной рабочей партии, в Польше уже практически никто не верил официальной версии, что польских офицеров в Катыни убили немцы, и это не способствовало любви к Москве.
Когда в Восточной Европе утвердились коммунистические режимы, они по сути являлись сталинскими марионетками и послушно выполняли команды из Москвы, в том числе по борьбе с «врагами народа» в рядах самих коммунистов, хотя масштаба советского Большого террора 1937-1938 годов репрессии в Восточной Европе не достигли. В Венгрии наиболее громким было целиком сфальсифицированное «дело Ласло Райка», в рамках которого за мнимую связь с югославским лидером Иосипом Брозом Тито осенью 1949 года были казнены бывший глава МВД и МИД Ласло Райк и еще два высокопоставленных коммунистических функционера Тибор Соньи и Андраш Салаи.
Но помимо репрессий, которые все же были направлены в первую очередь не против коммунистов, а против представителей имущих классов, членов некоммунистических партий, военнослужащих и полицейских, приход к власти коммунистов в Восточной Европе обернулся резким падением уровня жизни. Сталин готовился к будущей войне с Западом. А поскольку людские ресурсы СССР были истощены до предела Великой Отечественной войной, в которой погибло более 40 млн советских граждан, воевать предполагалось в первую очередь за счет восточноевропейских союзников, которые также должны были поставить значительную часть вооружения и боевой техники. Поэтому в странах Восточной Европы в первую очередь развивалась военная промышленность в ущерб промышленности, производящей предметы потребления. Кроме того, Советский Союз через подконтрольные ему акционерные общества получал из Восточной Европы практически за бесценок необходимое ему сырье и топливо, включая уголь и уран.
Не повышала уровень жизни и насильственная коллективизация сельского хозяйства, хотя и проводившаяся в Восточной Европе в более мягкой форме, чем в СССР. Особенно рьяно следовал директивам из Москвы коммунистический лидер Венгрии Матьяш Ракоши, при котором численность венгерской армии достигла 200 тыс. человек (для сравнения, сейчас численность венгерской армии, при практически такой же численности населения, как и в 50-е годы, составляет лишь 22 тыс. человек), а лозунг «пушки вместо масла» проводился наиболее последовательно из всех стран Восточной Европы.
Матьяш Ракоши, которого называли "лучшим учеником Сталина", установил в Венгрии персональную диктатуру и старался скопировать все принципы сталинского управления страной
После смерти Сталина усилиями Георгия Маленкова и Лаврентия Берии премьер-министром Венгрии был назначен Имре Надь, который должен был провести рыночные реформы. Во время его премьерства в 1953-1955 годах уровень жизни венгров повысился, а уровень милитаризации страны уменьшился. Эти успехи снискали премьеру широкую популярность. Однако смещение и расстрел Берии и вынужденный уход Маленкова с поста главы советского правительства в начале 1955 года привели к тому, что в апреле 1955 года Надь был смещен с поста премьера и исключен из Венгерской партии трудящихся (так тогда называлась компартия). Однако ситуация изменилась после осуждения «культа личности Сталина» на XX съезде КПСС в феврале 1956 года, что запустило процесс десталинизации в странах Восточной Европы, который на первых порах был одобрен Москвой.
В Венгрии Ракоши был смещен со всех постов и отправился в изгнание в СССР, а Имре Надь и другие реформаторы были восстановлены в партии. Но у власти оставались еще соратники Ракоши во главе с Эрнё Герё, а правление Ракоши настолько «достало» основную часть венгров, что в стране преобладали антикоммунистические настроения. 6 октября 1956 года прошло торжественное перезахоронение Райка, Соньи и Салаи, в связи с чем на улицы Будапешта вышли более 200 тыс. человек. А 23 октября в Будапеште состоялась столь же массовая демонстрация уже с политическими требованиями – возвращения к власти Имре Надя, освобождения из заключении главы венгерских католиков кардинала Йожефа Миндсенти, привлечения к ответственности организаторов массовых репрессий, введения демократических свобод и многопартийности, вывода советских войск. Демонстрация, которую полиция попыталась разогнать, переросла в вооруженное восстание, распространившееся и на другие города Венгрии. 24 октября Имре Надь был назначен премьер-министром, но это не остановило революцию, которую безуспешно пытались подавить венгерская армия, полиция и пришедшие им на помощь советские войска. Часть армии и полиции перешла на сторону восставших. Происходили самосуды над сотрудниками госбезопасности, которые за время правления Ракоши снискали всеобщую ненависть.
В Кремле скрепя сердце согласились на приход к власти в Польше национал-коммуниста Владислава Гомулки, пострадавшего от репрессий в период правления Болеслава Берута. Расчет был на то, что популярному в массах Гомулке удастся стабилизировать коммунистическую власть в Польше и утихомирить протестующих рабочих. Но в Венгрии ситуация уже дошла до вооруженного противостояния, и в революции все большую роль играли антикоммунистические силы. Доверия к способности Имре Надя овладеть ситуацией у Хрущева не было, тем более, что тот был ставленником опальных Берии и Маленкова, а сейчас, как казалось, вознамерился прийти к власти посредством действительно свободных выборов, что с точки зрения Кремля было величайшей ересью.
Имре Надь хотел прийти к власти посредством свободных выборов, что с точки зрения Кремля было величайшей ересью
29 октября было достигнуто советско-венгерское соглашение о прекращении огня и о выводе из Будапешта советских войск. А 31 октября была опубликована «Декларация правительства Союза ССР об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими странами», где провозглашалось, что
«страны великого содружества социалистических наций могут строить свои взаимоотношения только на принципах полного равноправия, уважения территориальной целостности, государственной независимости и суверенитета, невмешательства во внутренние дела друг друга»
, что
«Советское правительство считает неотложным рассмотреть совместно с другими социалистическими государствами вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания в этих странах советников СССР»
и
«готово рассмотреть с другими социалистическими странами — участниками Варшавского договора вопрос о советских войсках, находящихся на территориях»
Венгрии, Румынии и Польши. Утверждалось, что размещать войска можно только «с согласия того государства, на территории которого по его просьбе размещены или имеется в виду разместить эти войска». Вероятно, под влиянием этой декларации и под давлением антикоммунистических повстанцев Надь 2 ноября решился объявить о выходе Венгрии из организации Варшавского договора и о ее превращении в нейтральную страну.
Соглашение о выводе войск и декларация о равноправных отношениях с социалистическими странами призваны были прежде всего замаскировать подготовку к широкомасштабному советскому военному вторжению в Венгрию, которая требовала несколько дней и последовала 4 ноября с одновременным сформированием альтернативного правительства Венгрии во главе с руководителем Венгерской социалистической рабочей партии (так теперь называлась компартия) Яношем Кадаром (до захвата советскими войсками Будапешта правительство Кадара находилось на советской территории, в Ужгороде). Восстание было в основном подавлено к 11 ноября, когда прекратилось организованное вооруженное сопротивление. Имре Надь укрылся в посольстве Югославии, был обманом выманен оттуда, арестован советскими войсками, депортирован в Румынию и несколько месяцев спустя возвращен в Венгрию. Там по приказу Кадара он был приговорен к смертной казни и казнен 16 июня 1958 года (После падения коммунистического режима в Венгрии Имре Надь был в июле 1989 года торжественно перезахоронен и объявлен национальным героем Венгрии).
Премьер-министр Имре Надь выступает с радиообращением к народу, Будапешт, 2 ноября 1956 года
События в Венгрии вызвали живые и противоречивые отклики у советских граждан.19 октября 1956 года корреспондент «Известий» в Лондоне Викентий Матвеев отметил в дневнике:
«Заваривается «каша» в Венгрии. Демонстрации в Будапеште с призывами создания демократического правительства, возвращения Имре Надя к власти, вывода советских войск и освобождения кардинала Миндсенти из тюрьмы. В прессе Ближний Восток отходит на второй план. Строятся догадки, как среагирует Москва на «строптивость венгров»».
А в связи с тем, что коллеги-журналисты атаковали его вопросами о событиях в Венгрии, Викентий Александрович 25 октября так сформулировал в дневнике свой ответ:
«Увы, даром провидения я не обладаю, но знаю одно: сотни тысяч наших солдат и офицеров полегли в этой стране, чтобы там не бесчинствовали хортисты и их нацистские покровители-оккупанты в годы Второй мировой войны».
А 30 октября Матвеев обратил внимание на то, что США не поддерживают интервенцию Англии, Франции и Израиля против Египта:
«Весьма показательно, что, несмотря на влиятельный блок голосов американцев-евреев, официальный Вашингтон объявил о прекращении помощи Израилю».
Принимая решение об интервенции в Венгрии, советское руководство уже знало, что Вашингтон выступает против интервенции Англии, Франции и Израиля в Египте, а это означало, что в самое ближайшее время операция по захвату Суэцкого канала прекратится, и режим Гамаля Абделя Насера не будет свергнут.
Заведующая отделом писем журнала «Крокодил» Нина Покровская (Лапшина) 25 октября осудила уступчивость, будто бы проявленную советским руководством по отношению к новым польским руководителям:
«В Польше было возмущение против социалистических порядков и против Советского Союза. Наши правители туда летали. Вернулись ни с чем, хотя партийная верхушка Польши убеждала их в своей верности социализму.
В сегодняшней «Правде» описано возмущение в Венгрии в Будапеште. Там дело дошло до кровопролития и до погромов. Громили магазины, фабрики. Требовали хлеба и свобод. Туда вошли наши войска.
Брожение чувствуется и у нас. Под впечатлением разоблачения Сталина и покачнувшихся представлений о нашей действительности, о том, что можно, чего нельзя, что плохо, что хорошо, «Новый мир» вдруг напечатал роман Дудинцева «Не хлебом единым», где автор показал, как травили и обворовывали изобретателя, изобразил отвратительные фигуры замминистра и начальника главка.
Несколько дней тому назад в Доме литератора прошло обсуждение этого романа. И впервые я была свидетелем того, как развязались языки. Например, при большом официальном собрании в несколько сот человек писатель Паустовский сказал:
— Вырастили мы касту бюрократов, чиновников, маклаков, которые народ считают за навоз для выращивания своего собственного благополучия. И для этого своего благополучия погубили они всё лучшее, всё талантливое в стране.
Слова эти я записала полностью и буквально. Потом он говорил о невежестве, тупости и чванстве. Примерно так же говорили и другие писатели.
Я слушала и думала: «А всё-таки все вы сами первейшие мерзавцы. Теперь-то вы вон как смело говорите, когда нет на вас ни Сталина, ни Берии! Теперь-то все вы смелые и возмущённые. А тогда, когда эти самые талантливые, о которых вы теперь плачете, погибали несправедливо и жестоко, вы писали книжечки о счастливой жизни советского человека, о его необыкновенных душевных качествах, о величии Сталина! Кто вы? Фадеев, убивший себя, честнее вас!»
Борис Вронский, геолог, писатель и поэт, 30 октября констатировал:
«В Польше произошли крупные изменения — на пост первого секретаря ЦК Польской рабочей партии выбран единогласно Гомулка, который недавно реабилитирован. Начинается резкий процесс демократизации страны с фактическим, а не бумажным, осуществлением свободы печати, слова, выбора и т.д.
Все это вопреки воле наших руководителей, которые во главе с Никитой летали в Варшаву перед переизбранием нового Политбюро, но не смогли повлиять на ход событий. Рокоссовский выведен из состава Политбюро, и вообще к русским проявляется заметно выраженная антипатия, настолько резко проявляющаяся, что Гомулка вынужден был обратиться к населению с просьбой воздерживаться от проявления таковой, поскольку это только вредит Польше.
Более грозные события произошли в Венгрии, где недовольство существующим режимом вылилось в вооруженное восстание, которое стало подавляться нашими войсками, находящимися в Венгрии. Наша пресса, претендующая на звание объективной марксистско-ленинской, обрисовала крупнейшие события как вызванные агентами США и Англии, провалившийся путч антинародных сил. В результате этой «провалившейся антинародной авантюры» во главе правительства стал репрессированный в свое время Имре Надь, а генеральным секретарем партии, так же репрессированный, Кадар, смещено старое правительство и назначено новое, в котором преобладают лица, объявленные неблагонадежными в период расцвета культа личности.
Все это в наших газетах изложено настолько грубо подтасовано, неуклюже и нелогично, что даже орган коммунистической партии Венгрии — газета «Сабад неп» — вынуждена была заявить протест против такой примитивной оценки событий в Венгрии, которую дала наша печать.
Применение оружия нашими войсками против восставших вызвало взрыв негодования не только в Венгрии, но и далеко за ее пределами. Вопрос о событиях в Венгрии передан на рассмотрение в Совете безопасности, и вообще, эта акция, осуждаемая общественностью всех стран, должна сильно подорвать наш авторитет».
Но были и те, кто верил советской пропаганде. Автор «Волшебника Изумрудного города» Александр Волков 31 октября полагал, что
«в Венгрии заваруха, подстроенная американскими шпионами, но, видимо, нашедшая широкий оклик в народе, т.к. восстание до сих пор не подавлено. Очевидно, венг[ерское] прав[итель]ство наделало много ошибок. Объявлено о создании “прав[итель]ства демократич[еских] партий”, куда войдет представитель социал-демократов. Это уступка и шаг назад».
А военный инженер Иван Селезнев уже после подавления революции, 25 ноября, утверждал:
«Новые теории о развитии революции, классовой борьбе и др. плюс борьба с культом личности, причем неумная борьба, породило сумбур в рабочем движении, подорвало веру в социализм. Да, время тревожное. В Венгрии, десятки тысяч убитых, в том числе и русских, разрушенные заводы, кошмар. Вот уже м[еся]ц прошел с момента начала событий, а жизнь все еще не налажена. На восстановление разрушенного понадобится несколько лет. Причина, основная, этого кошмара — механическое перенесение наших методов руководства и хозяйствования на другие страны, вот и результат. Можно эксперименты производить у нас, русский народ терпеливый, но и его терпение может кончиться, тогда все полетит вверх тормашками. Неужели наши деятели не соображают ничего?»
Будапешт в ноябре 1956 года
Историк-марксист Сергей Дмитриев 3 ноября предвидел:
«Судя по всему, не сегодня, так завтра начнется открытая военная интервенция СССР против Венгрии. Раздавят венгерский народ и зальют еще раз кровью землю Венгрии». А начало широкомасштабного вторжения на следующий день прокомментировал очень резко: «Черное воскресенье. Сегодня факт военной интервенции СССР против Венгрии стал очевидным и был гласно провозглашен правительством СССР. Конечно, не без помощи небольшого фигового листика. Таким листиком явилось по мановению нашей дирижерской палочки выскочившее будто бы в Будапеште революционное рабоче-крестьянское правительство Венгрии во главе с Яношем Кадаром. <...> Стыдно быть русским. Стыдно потому, что хотя венгров подавляет не русский народ, а коммунистическая власть СССР, но русский народ молчит, ведет себя как народ рабов. Не может быть свободна нация, которая подавляет другие народы — говорили когда-то лучшие люди. Именем русского народа и его кровью творятся черные кровавые дела. И народ молчит. Его совесть спит, его сознание обмануто, в нем нет протеста против этих черных дел». А 24 ноября он так охарактеризовал венгерскую революцию: «Всеобщее народное восстание в Венгрии имело национально-освободительный характер. Восстание по существу одержало полную победу — смело старое правительство и старую правящую партию (Венгерскую партию трудящихся, т. е. коммунистов) и создало новые власти и иные партии. Вооруженная интервенция СССР подавила это восстание. Но подавила только силой, грубой материальной силой, оружием и превосходством сил». В связи с венгерскими событиями Сергей Сергеевич опасался, что сталинисты поднимут голову, о чем и записал 20 ноября: «Наши отечественные сталинисты и блюстители чистоты марксистско-ленинской теории также не дремлют. Они понемногу оживляются и от обороны переходят к наступлению».
6 ноября Вронский прокомментировал декларацию советского правительства от 31 октября:
«После торжественной декларации, опубликованной 31 октября, декларации, в которой мы торжественно заявляли о равноправии больших и малых государств и невмешательстве во внутренние дела других стран, наши войска утром 4-го ноября выступили против правительства Имре Надя в Венгрии в поддержку вновь образованного рабоче-крестьянского Правительства Кадара и добились полного успеха. Что делается сейчас в Венгрии неизвестно, т.к. все сообщения на русском и славянских языках, передающиеся из-за рубежа, глушатся со страшной силой… В общем, обстановка грустная. Крайне удручающе действует на психику эта бесконечная ложь, лицемерие и фарисейские выступления наших руководителей, больших и малых. Эти бесконечные выступления о демократии, свободе слова, печати, собраний и т.д., ежечасно попираемые на наших глазах, так навязли в ушах, что их нельзя слушать без отвращения».
Студентка журфака МГУ Лидия Кляцко 29 ноября очень точно передала в дневнике, как изменилось отношение к СССР в Венгрии, да и в других странах Восточной Европы:
«Вот тебе и Родина! Все против нее. Оказывается, вместо благодарных стран народной демократии — враги. Венгры говорят: «Пусть лучше не будет у нас никакого социализма, чем такой, как у вас», «Ваша «Правда» никогда не пишет правды»».
7 декабря, оценивая положение в Венгрии, Борис Вронский пришел к выводу, что
«несмотря на присутствие и активную деятельность наших войск в Венгрии, там все еще продолжается глубокое брожение, и без наших войск правительство Кадара, конечно, немедленно бы было свергнуто. Мы по-прежнему упорно не желаем видеть существа событий и продолжаем объяснять происшедшее в этой стране трагические события коварными кознями империалистов. Удивительно научно-марксистское толкование». И, очевидно основываясь на данных зарубежных радиоголосов, излагает подлинную историю ареста Имре Надя. Согласно советской версии, Надь, «по договоренности с Венгерским правительством, выехал в Румынию вместе с рядом своих сотоварищей. На само же деле, судя по сообщению из Югославии (Белградские передачи на русском языке пока не глушатся), Имре Надь, находившийся в Югославском посольстве на основании договоренности Югославского Правительства с Венгерским и Советским Правительствами, должен был выехать в Югославию. Однако автобус, в который он с сотоварищами сел, был захвачен советскими вооруженными офицерами, которые силой увезли Имре Надя в Румынию. Протесты Югославского Правительства не были приняты во внимание».
В связи с советской интервенцией в Венгрии и кровавым подавлением Венгерской революции в СССР усилились опасения, что может последовать реванш сталинистов и прекращение «оттепели». Однако этого не случилось. Наоборот, после того, как летом 1957 года из Президиума ЦК КПСС были удалены такие твердолобые сталинисты, как Молотов и Каганович, критика культа личности Сталина продолжилась с новой силой и достигла своего апогея на XXII съезде партии в 1961 году, после которого тело Сталина вынесли из мавзолея и был опубликован «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына». «Оттепель» прекратилась только после смещения Хрущева в октябре 1964 года, без какой-либо связи с венгерскими событиями 8-летней давности.
Применительно же к Восточной Европе советская интервенция в Венгрии в ноябре 1956 года стала последним случаем, когда СССР пришлось подавлять восстание вооруженной силой и с большим кровопролитием (первым случаем было подавление восстания рабочих в Восточном Берлине в июне 1953 года). В 1968 году, при подавлении «пражской весны», вооруженного сопротивления советским войскам и их союзникам оказано не было. А в 1981 году Брежнев так и не решился ввести советские войска в Польшу для подавления профсоюза «Солидарность». К тому времени советские войска уже вели затяжную антипартизанскую войну в Афганистане, и советское руководство всерьез опасалось, что такую же войну, возможно, придется вести в Польше (а у поляков был многовековой опыт подобных войн), и по сравнению с ней интервенция в Венгрии могла показаться легкой прогулкой.