«Взгляд Путина стал холодным и злобным. Он смотрел на нас как на врагов». История российских СМИ в новой книге Аркадия Островского

В январе 2001 года нескольких журналистов НТВ, включая Татьяну Миткову, принялись регулярно вызывать в прокуратуру. На очередной допрос Миткова пришла в сопровождении коллег — с включенными камерами. Телеканал НТВ вел трансляцию в прямом эфире. Светлана Сорокина, ведущая популярного ток-шоу «Глас народа», глядя прямо в камеру, обратилась непосредственно к Путину как к бывшему земляку-питерцу, у которого когда-то брала интервью: «Владимир Владимирович, пожалуйста, услышьте нас, найдите время, может быть, вы встретитесь с нами?.. Мы не олигархи, не входим в Совет директоров, у нас нет акций. Мы просим, найдите возможность, чтобы встретиться с нами и поговорить с нами более конкретно, не только общими выражениями о принципах демократии, о свободе слова. Мы хотели бы услышать что-то конкретное! Но если завтра мы получим все повестки в прокуратуру, то будем тоже считать, что это конкретный ответ». В тот же день Путин позвонил Сорокиной и пригласил в Кремль для беседы ее и еще десятерых журналистов, в том числе Киселева. 

«Беседа» между Путиным и журналистами НТВ длилась больше трех часов. Первые пятнадцать минут Путин был дружелюбен, он как будто старался обаять своих собеседников, обещая, что все продолжат работать. После нескольких жестких вопросов тон президента изменился. «Его взгляд стал холодным и злобным. Он смотрел на нас как на врагов», — вспоминал Киселев. Путин оказался очень хорошо подготовлен и периодически цитировал документы, предоставленные прокуратурой. Послушав Путина в течение первых тридцати минут общего обсуждения, Сорокина передала коллегам короткую записку: «Все бесполезно». Путин явно не верил, что журналисты НТВ говорят от своего имени. Как чекист, он верил в заговоры, а не в свободную волю людей. Глядя прямо в глаза Киселеву, Путин сказал: «Мне все известно о телефонных разговорах, которые вы часами ведете с Гусинским», — ясно давая понять Киселеву, что его телефон прослушивается. «Ну и что, мы с ним партнеры с 1993 года!» — возразил Киселев. «Мне известны все инструкции, которые вы получаете от Гусинского», — холодно сказал Путин. 

«Мне известны все инструкции, которые вы получаете от Гусинского», — холодно сказал Путин

4 апреля «Газпром» совершил корпоративный захват НТВ, сместив Киселева с должности генерального директора канала и заменив все руководство. В разгроме НТВ Кремль опирался на тех, кто пострадал от него в прошлом. Альфред Кох, бывший член команды Чубайса, которую в 1997 году дискредитировали при помощи НТВ, был назначен генеральным директором холдинга «Газпром-Медиа», которому и должно было отойти НТВ. Гендиректором НТВ вместо Киселева был назначен Борис Йордан, американский банкир русского происхождения, который помог Потанину привлечь деньги на покупку «Связьинвеста» на аукционе. 

На подконтрольных государственных телеканалах Кремль представлял атаку на НТВ исключительно как «спор хозяйствующих субъектов». На самом НТВ происходящее изображалось как борьба за свободу слова и демократию. Ни то, ни другое не было правдой — во всяком случае, полной правдой. 

Гусинский находился в крайне уязвимом положении. Его долг «Газпрому» в виде двух займов, которые он получил для финансирования спутникового телевизионного проекта НТВ Плюс, составлял почти 500 миллионов долларов. Теоретически эти займы можно было конвертировать в акции 

«Медиа-Моста» и передать их «Газпрому». Кремль, однако, велел главе «Газпрома» Рему Вяхиреву ни в чем не идти навстречу Гусинскому. Вяхирев, на которого в Кремле имелось достаточно компромата, был вынужден подчиниться. Положение Гусинского усугублялось еще и тем, что общественная поддержка была сильно ослаблена войнами за «Связьинвест», политическими разборками и кризисом 1998 года. 

Тот кредит доверия, который НТВ получило в 1993 году, когда только начало выходить в эфир, оказался исчерпан почти полностью. 

Мало кто в России, включая даже защитников НТВ, был готов воспринимать его как борца за гражданские права и свободу слова. Журналисты телеканала пытались проводить параллели между своими протестами и акциями, которые за несколько месяцев до того происходили в Чешской Республике. Там журналисты общественного телевидения устроили забастовку против назначения нового руководства; тогда это вызвало массовые демонстрации по всей стране и на стороне бастующих выступил Вацлав Гавел. Но такие параллели выглядели неубедительно. 

Сколь ни велик соблазн изобразить журналистов НТВ бескорыстными защитниками свободы слова, это было бы так же неточно, как выставлять их противников поборниками справедливости и государственных интересов. Кремль нападал на НТВ не из-за недостатков канала, а именно из-за его достоинств, используя при этом слабые места оппонента. Многие журналисты, испорченные и скомпрометированные своим непомерно раздутым статусом, деньгами и цинизмом, который они считали достоинством, когда находились на вершине благополучия и власти, теперь вспомнили и разом заговорили о нравственных ценностях. 

Превращение НТВ в протестное движение выглядело неестественным. Журналисты вывесили флаг НТВ за окном своей студии в «Останкино». Новостные программы начали выходить с зеленым логотипом канала, перечеркнутым по диагонали красным словом «протест». Лозунг «Новости — наша профессия» превратился в лозунг «Протест — наша профессия». НТВ сократило свое вещание до информационных выпусков. В остальное эфирное время НТВ показывало то, что в реальном времени происходило внутри его собственных телестудий и других помещений. По сути, это было реалити-шоу «Большой брат» — еще до того, как этот формат утвердился в России. Было очень странно наблюдать, как Киселев в элегантном черном пальто обращается к митингующей толпе в своей узнаваемой манере респектабельного телеведущего, а потом берет за руки других корреспондентов, и они все вместе раскачиваются в такт песне. Парфенов не выдержал такого стилистического диссонанса и опубликовал открытое письмо Киселеву в газете «Коммерсантъ», в котором объявил о своей отставке. 

«Я не в силах больше слушать твои богослужения в корреспондентской комнате — эти десятиминутки ненависти, — а не ходить на них, пока не уволюсь, я не могу».

Через два дня Парфенов пришел в студию НТВ, чтобы принять участие в ток-шоу «Антропология», где присутствовали исключительно сотрудники канала. «Ты — предатель! — прокричал ему в прямом эфире Дмитрий Дибров, ведущий ночного ток-шоу. — Ты хоть понимаешь, что ты предатель? Ты своим письмом предал нас, когда мы боремся за свободу слова!». Парфенов, как всегда ироничный, спросил своего эмоционального коллегу: «Дима, ты что, можешь произносить слова „предатель“, „свобода слова“ и „борьба“ только вот так — с тремя восклицательными знаками?» Принципиальная позиция Парфенова выглядела бы более убедительно, если бы он уже не получил заманчивое предложение от новых хозяев НТВ. 

«Ты — предатель! — прокричал Парфенову в прямом эфире Дмитрий Дибров. — Ты своим письмом предал нас, когда мы боремся за свободу слова!»

В действительности конфликт с НТВ имел гораздо большее отношение к свободе слова, чем многие сознавали. Да и сама свобода слова — не синоним объективности и не оценка качества журналистики; она является просто правом человека высказывать свое мнение, не боясь при этом преследований. НТВ не было примером объективности, но зато было необходимой составляющей плюрализма, или многоголосия. Если бы в России вещали еще десять частных влиятельных информационных каналов с тем же охватом аудитории, как у государственного телевидения, то судьба одного НТВ не имела бы такого значения. Но в России работали тогда два государственных или квазигосударственных канала с еще более мутным, чем у НТВ, финансированием. Захват НТВ был не только расправой с неугодным олигархом или критически настроенными журналистами — он уничтожал само понятие соперничества и конкуренции. 

Лучше других это понимали не молодые зрители НТВ, а те самые «осколки» советской интеллигенции, шестидесятники. Они быстро распознали в конфликте вокруг НТВ прямой отголосок советской практики подавления, которую многие из них испытали на себе. Группа российских интеллектуалов — поэтов, артистов, художников и журналистов — опубликовала письмо в защиту НТВ под названием «Самое время начать беспокоиться»: 

Политический подтекст этих преследований совершенно очевиден: подавление инакомыслия в стране. Старания власти объяснить происходящее исключительно финансовохозяйственными или уголовно-процессуальными претензиями к холдингу и его владельцам представляются нам лицемерными. 

Между тем российское общество все это время наблюдает за происходящим с поразительным хладнокровием. Создается впечатление, будто защита свободы слова — частная проблема телеканала НТВ и его партнеров, а угроза этой свободе — персональная неприятность сотрудников одной корпорации. 

Это опасное заблуждение. Мы не сомневаемся, что политические последствия перехода НТВ под государственный контроль затронут всех. Весь мировой опыт — и особенно наш собственный, советский — подтверждает: приучив общество к молчанию, государство быстро входит во вкус. И этот вкус вскоре почувствует каждый — вне зависимости от отношения к бизнесу и политике. 

«Российское общество все это время наблюдает за происходящим с поразительным хладнокровием»

И по языку, и по способу аргументации это письмо четко укладывалось в давнюю традицию поколения шестидесятников. Письмо было подписано, в числе прочих, Егором Яковлевым, Александром Яковлевым, Бовиным и Лацисом и опубликовано в «Общей газете». Спустя десятилетие после выхода первого номера «Общей газеты» в дни путча августа 1991-го Егор вновь собрал главных редакторов печатных СМИ; общими силами был выпущен специальный номер тиражом 300 тысяч экземпляров, посвященный насильственному захвату НТВ. В собственной статье под названием «Опять „Что делать?“»Егор обвинял Путина в цинизме. 

Прежде всего Владимир Путин не человек слова. Это он клялся в симпатиях к независимым СМИ, и он же благословляет их распять. Не могу умолчать и о цинизме, который всегда отличал контору, воспитавшую Путина. Именно НТВ показывало, как отдыхал президент, когда мы все скорбели о «Курске». Скандал продолжается не первый месяц, а президент при этом хранит глубокомысленное молчание, отстранившись от волнений тех, кто его избрал. Увы, в этом глава государства не одинок. Немало людей моего цеха, не говоря уже о депутатах Думы, не прочь остаться в стороне. Поверьте, я не раз бывал тому свидетелем: кажется, что умываешь руки, а на самом деле оказываешься по уши в дерьме. 

Спустя десятилетие после выхода первого номера «Общей газеты» в дни путча Егор Яковлев опять собрал главных редакторов печатных СМИ.

20 тысяч экземпляров этого спецвыпуска бесплатно раздали людям, которые вышли протестовать против захвата НТВ в Москве и Петербурге. Атмосфера, царившая на этих митингах, очень напоминала ту, что была на демократических маршах, проходивших в поздние перестроечные годы перед зданием редакции «Московских новостей». Ирония заключалась в том, что именно «отцы», которых в свое время потеснило поколение журналистов НТВ, встали на его защиту. Целевая аудитория телеканала — энергичные и самодостаточные «дети» шестидесятников — наблюдала за конфликтом вокруг НТВ, как за реалити-шоу, сохраняя хладнокровие и отстраненность — качества, которые все эти годы культивировало в своих зрителях НТВ. Как-никак это же было «нормальное телевидение» для «нормальной страны», пропагандировавшее идею спокойной, частной, буржуазной жизни. 

Кульминация телевизионной драмы состоялась 14 апреля 2001 года в четыре часа утра и больше напоминала военный переворот. Восьмой этаж Останкинской телебашни, где размешались студии НТВ, заблокировали чоповцы, преградив членам киселевской команды вход в студийные помещения. Камеры при этом продолжали работать, снимая, как один из основателей НТВ Олег Добродеев, теперь руководящий государственным телевидением, пытается урезонить своих бывших коллег. Большинство журналистов отказалось с ним говорить и даже пожимать ему руку. После бессонной ночи команда журналистов, куда входили Сорокина и Шендерович, окончательно покинула НТВ, забрав собственные фотопортреты, висевшие на стене в коридоре. Журналисты перешли на другую сторону улицы и из соседней телестудии, принадлежавшей Березовскому, рассказали зрителям о случившейся ночью драме. Само НТВ продолжало работать как обычно, начав с утреннего выпуска новостей. Захват НТВ стал просто темой очередного новостного сообщения. 

Камеры снимали, как Олег Добродеев пытается урезонить своих бывших коллег. Большинство журналистов отказалось с ним говорить и даже пожимать ему руку

После разгрома НТВ «уникальный журналистский коллектив» во главе с Киселевым нашел прибежище и возродился на ТВ-6 — частном канале, созданном в 1993 году Эдуардом Сагалаевым, когда-то стоявшим у истоков «Взгляда», и Тедом Тёрнером, владельцем CNN. В июне 1999 года Сагалаев продал свой контрольный пакет акций Березовскому, который и приютил Киселева с его командой. Канал запустил реалити-шоу «За стеклом» и осенью 2001-го по рейтингам обогнал НТВ, заняв третье место после ОРТ и РТР. Такого возрождения Кремль допустить не мог. Через несколько месяцев миноритарный акционер телеканала, пенсионный фонд нефтяной компании «Лукойл», обратился в суд с требованием о ликвидации ТВ-6 как убыточного, несмотря на то, что Березовский как главный акционер готов был продолжить финансирование, а сама статья, по которой «Лукойл» возбудил иск, готовилась к отмене. 30 декабря 2001 года команда Киселева собралась на новогодний корпоратив, больше напоминавший поминки. 22 января 2002 года в 00:09 по московскому времени телеканал ТВ-6 был отключен от эфира с помощью рубильника — прямо посреди передачи о шансоне и русской блатной песне, которую вел Владимир Соловьев. Через 20 секунд сигнал снова появился, дав возможность ведущему попрощаться с телезрителями: «Это ничья не вина. Такая у нас власть, такая у нас жизнь, такое у нас время. Всего вам хорошего!». Спустя несколько секунд картинка из студии сменилась на настроечную таблицу.