Антифейк
После скандала, вызванного гибелью двух жителей Польши от взрыва неустановленной ракеты (вероятнее всего, украинской ракеты ПВО, случайно попавшей на польскую территорию при попытке отбить российскую ракетную атаку), «Вести недели» показали «исторический» сюжет о том, что Польша веками вела себя агрессивно, пыталась насаждать на соседних землях католицизм и всегда была врагом России. В сюжете, в частности, говорится:
«„Мы должны понимать, что это целенаправленная польская ментальность: ополячивание, окатоличивание и всех приравнивание под одну гребенку. И поляк самый главный — это шляхтич. Он пан. А все остальные — люди второго сорта”, — сказал Алексей Плотников, доктор исторических наук, член Ассоциации историков Второй мировой войны.
Кульминация польской экспансии на Восток придется на начало XVII века. Воспользовавшись русской Смутой, польский король Сигизмунд III решил полностью подчинить себе земли Московского государства и захватить русский трон. Благословляя его крестовый поход, Папа Римский пришлет польскому королю меч, освященный в Ватикане. Благодаря предательству части московской знати, которую народ прозвал Семибоярщиной, осенью 1610 года польско-литовские войска вошли в Москву и захватили Кремль. Выбить их оттуда удалось только через 2 года силами Народного ополчения, собранного Мининым и Пожарским. <…>
Накануне Второй мировой войны руководители Польши не только приняли самое активное участие в разделе Чехословакии, но и предлагали Гитлеру военную помощь в походе на Советский Союз и даже мечтали о совместном параде с немцами на Красной площади.
„Поляки в силу какой-то особенности польского менталитета, который их очень часто в истории подводил и, думаю, еще подведет, почему-то делали ставку абсолютно не на тех людей. Они почему-то считали, что Польша — это пуп Европы. Она самая честная, самая жертвенная, самая благородная. Шляхетская гордость. Польша — гиена Европы. Давайте вспомним, кто это сказал. Не мы сказали. Это сказал Черчилль. Он уловил это внутреннее качество польской души. Ничего не хочу сказать про весь народ, но вот душа шляхты очень нехорошая, такая подлая. Урвать потихонечку кусок, чтобы все тебе были должны”, — сказал Алексей Плотников».
Фраза о «гиене Европы» — на самом деле искаженная цитата из «Военных мемуаров» Черчилля:
«И теперь Великобритания выступает вперед и ведет за собой Францию, чтобы гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая с аппетитом гиены всего шесть месяцев назад присоединилась к грабежу и разрушению чехословацкого государства».
Она имеет отношение к одному-единственному позорному историческому эпизоду, когда Польша в 1938 году, воспользовавшись слабостью Чехословакии, аннексировала небольшую Тешинскую область, где компактно проживали этнические поляки. Позже президент Польши Лех Качиньский, принося извинения чешскому народу, назвал это грехом, после которого «вряд ли можно рассчитывать на прощение». Трактовка этой фразы как оценки всей исторической роли польского государства — явно творчество многочисленных российских пропагандистов.
А история «крестового похода» Сигизмунда III выглядит так. В 1603 году, когда на Руси прервалась династия Рюриковичей и правил назначенный Земским собором царь Борис Годунов, в Польше в окружении православного князя Адама Вишневецкого объявился авантюрист, выдававший себя за чудом спасшегося сына Ивана Грозного Дмитрия, который на самом деле был убит в 1591 году. Вишневецкому удалось убедить короля Сигизмунда, что выгодно было бы поддержать Дмитрия, имеющего больше прав на московский престол, чем Борис. Получив от Лжедмитрия обещание передать Польше Смоленск и Чернигово-Северскую землю, в 1605 году Сигизмунд начал поход на Москву.
Лжедмитрий принял католицизм, вероятно, ради женитьбы на дочери воеводы, польского сенатора Марине Мнишек. Это вряд ли могло быть политическим решением, так как род Мнишек был недостаточно знатным для претендента на престол. После этого он обратился к римскому папе с письмом, о котором крупнейший русский историк Николай Костомаров пишет так:
«Димитрий написал письмо папе, но так ловко, что в нем не было ни явного принятия католичества, ни положительного обещания за свой народ: все ограничивалось двусмысленными изъявлениями расположения. Таким образом, если католики могли толковать его слова в свою пользу, то Димитрий оставлял себе возможность толковать их в смысле терпимости римско-католического исповедания зауряд с другими исповеданиями в своем государстве».
В апреле 1605 года крайне непопулярный Борис Годунов умер, царем стал его 16-летний сын Федор, но большинство считало, что престол должен достаться «Дмитрию», в правах которого сомневались немногие. В июле в результате боярского заговора Федора и его мать, вдову Бориса, убили; бояре обратились к «законному царю» с приглашением на престол. Московское войско, и до того не оказывавшее состоявшим преимущественно из поляков и донских казаков отрядам Лжедмитрия серьезного сопротивления, присягнуло ему, и 30 июля православный патриарх Игнатий венчал его на царство. Во время своего недолгого правления Лжедмитрий поддерживал хорошие отношения с римским папой, но, по утверждению Костомарова, «в дошедших до нас письмах Димитрия к папе нет даже намека, похожего на обещание вводить католичество в русской земле», а папа критиковал его за то, что он «окружает себя еретиками и не слушается благочестивых мужей».
После убийства Лжедмитрия в мае 1606 года царем стал глава заговорщиков, фактический организатор убийства боярин Василий Шуйский. Он пытался сражаться с польскими отрядами, пришедшими на Русь с Лжедмитрием, но войска разбили сторонники нового самозванца, Лжедмитрия II. В то же время Сигизмунд III осадил Смоленск. В 1610 году царя Василия свергли, власть в отсутствие законного претендента на престол ненадолго перешла к правительству во главе с Федором Мстиславским, известному как семибоярщина. Боеспособных войск у семибоярщины практически не было, а со стороны Калуги на Москву наступали отряды Лжедмитрия II. В этой ситуации семибоярщина решила заручиться поддержкой поляков и вступила в переговоры с Сигизмундом о призвании на московский престол его сына Владислава. Современный российский историк, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Евгений Анисимов так описывает эти события:
«Идея о приглашении королевича Владислава стала завоевывать все больше и больше сторонников. Семибоярщина, идя навстречу общественному мнению, заключила 17 августа 1610 г. с полководцем польского короля Сигизмунда, гетманом Жолкевским, договор о призвании на русский трон сына короля, 15-летнего королевича Владислава. Русские бояре хотели, чтобы Владислав принял православие, женился на русской и снял осаду Смоленска. Жолкевский всего этого не обещал, но обязался отправить для переговоров к королю представительное русское посольство. Семь недель в Кремле присягали москвичи в верности царю Владиславу. Присяга стала подлинным народным волеизъявлением: по 8–12 тыс. человек москвичей в день входили в Успенский собор, поизносили клятву верности царю Владиславу, целовали крест и Евангелие. И так через Кремль прошло 300 тыс. человек! Тем временем сам Кремль и другие важные центры Москвы начали занимать регулярные польские войска. Вскоре столица оказалась фактически оккупированной польской армией. Это произошло 20–21 сентября 1610 г. <…>
Почему же бояре так спешили с присягой Владиславу, зачем связали священными клятвами сотни тысяч людей, обязав их подчиняться неведомому властителю? Они, как часто бывает в истории, заботились прежде всего о себе. В смутную эпоху междуцарствия бояре больше всего опасались капризной московской черни и Лжедмитрия II, который, воодушевившись поражением русской армии под Клушино, совершил бросок к Москве. В любой момент он мог прорваться в столицу и „сесть на царство” — у самозванца в Москве сыскалось бы немало сторонников. Словом, Семибоярщине медлить было нельзя. Польские же силы казались боярам надежным щитом против разбойников Тушинского вора и неверной московской черни. После принципиального согласия поляков на избрание Владислава все остальные проблемы казались боярам маловажными и легко разрешимыми при личной встрече с Сигизмундом».
По другим сведениям, договоренность о переходе Владислава в православие все же была достигнута. Выдающийся русский историк первой половины ХХ века Сергей Платонов писал:
«Когда же царь Василий был свергнут, [польский полководец, коронный гетман] Жолкевский, придя к Москве, немедля сообщил москвичам о тушинском договоре [то есть договоренности части сторонников Лжедмитрия II с поляками] и требовал признания Владислава царем. Московские бояре сами желали воцарения Владислава и думали было созвать выборных от городов для его избрания в цари. Но ждать съезда выборных было нельзя, так как Вор [Лжедмитрий II], стоя под Москвою, поднимал московскую чернь в свою пользу, и дело шло к открытому междоусобию. Собрав на соборе тех, кого можно было наскоро найти в самой столице, бояре собором избрали Владислава, составили особую грамоту, определявшую его права и обязанности, и вступили в переговоры с Жолкевским. По условиям, составленным боярами, Владислав должен был принять православие и править государством при посредстве бояр, собирая в важнейших случаях земский собор. Московское государство обеспечивало себе полнейшую независимость и обособленность от Польши и Литвы, особо вело внешнюю политику и сохраняло свой прежний внутренний строй. Жолкевский принял все условия и дал присягу за Владислава, а москвичи целовали крест королевичу. Так поспешно и наскоро состоялось избрание Владислава (в августе 1610 г.)»
В этой ситуации, опасаясь захвата московского Кремля Лжедмитрием, семибоярщина пригласила туда польские войска. Некоторые современные российские историки расценивают это как предательство, но фактически это было сделано для поддержки законно приглашенного и достаточно популярного претендента на престол, которому многие уже присягнули. Впрочем, договоренность сорвалась; Владислав, которого ждали в Москве, так и не приехал на церемонию крещения в православие и венчания на царство. Сигизмунд не согласился на венчание сына и вместо этого предложил свою кандидатуру в качестве регента-правителя Руси, но это была явно нереалистичная идея. В результате семибоярщина была низложена, а царем избрали Михаила Романова. Позже, в 1617 году, Владислав пытался свергнуть Михаила, которого считал узурпатором, и вернуть себе московский престол, но смог лишь захватить Смоленскую, Черниговскую и Северскую земли.
Так или иначе, все эти события меньше всего похожи на попытку поляков обратить Русь в католицизм и уж тем более «ополячить» ее. В смутное время, после того как прервалась династия Рюриковичей, и поддержанный Польшей Лжедмитрий I, и польский королевич Владислав воспринимались на Руси как популярные претенденты на престол; о намерениях присоединить Русь к Речи Посполитой и тем более насадить там польские порядки никаких достоверных сведений нет.