11 октября в Таджикистане пройдут очередные президентские выборы: в пятый раз главой государства намерен стать Эмомали Рахмон. Фактически он находится у власти с ноября 1992 года и является одним из старейших политических долгожителей в мире (впереди — только четыре африканских политика). В начале этого года многие эксперты предполагали, что на этих выборах Рахмон планирует формально передать бразды правления своему сыну Рустаму Эмомали, ради которого, как полагали, в 2016 году для кандидатов в президенты был снижен возрастной ценз с 35 до 30 лет. Но что-то пошло не так, и сын Рахмона не стал баллотироваться на этих выборах. По мнению оппозиционного политэмигранта Алима Шерзамонова, причина — во внутренних противоречиях в правящем клане.
Никто не ждет сюрпризов от предстоящих в ближайшие выходные «президентских выборов»: Эмомали Рахмон давно уже уничтожил или изгнал из страны всех реальных политических соперников (см. обзорную статью по итогам 25 лет его правления). И всё же некоторые неожиданные события имеют место. Во-первых, ещё с 2013 года, т.е. сразу после предыдущих выборов аналитики начали рассуждать о транзите власти в нашей стране. Ведь по закону, который до этого неоднократно меняли в угоду Рахмону, он стал президентом в последний раз — казалось, что для новых фантазий уже нет места. Можно было, конечно, сделать республику парламентской и, соответственно, назвать себя премьером, но, думаю, для самолюбия Рахмона это было бы своего рода унижением. Ему легче было бы уйти президентом, оставив после себя преемника.
Так и ожидалось — вплоть до последнего дня выдвижения кандидатов. Единственное, что могло бы как-то оживить эту президентскую кампанию, — это выдвижение на пост главы государства Рустама Эмомали, старшего сына Рахмона. Ради него в 2016 году при внесении изменений в Конституцию снизили возрастной ценз для кандидатов в президенты с 35 до 30 лет. Одновременно Конституция сняла любые ограничения по срокам для «Основателя мира и согласия — Лидера нации». Этим звучным титулом парламент наградил Рахмона несколькими месяцами ранее, т.е. формально он сохранил за собою право выдвигаться бесчисленное множество раз — но фактически это вроде бы ему было не нужно, так как согласно закону о Лидере нации, он сохранил бы все рычаги власти в своих руках даже после передачи поста президента преемнику.
Что побудило Рахмона не давать хода своему сыну, остаётся до конца неизвестным. По мнению некоторых аналитиков, на такой транзит власти не дал благословения Владимир Путин. Другие считают, что Рахмон пошел на выборы сам потому, что побоялся своих генералов и «старой гвардии», для которых молодой Рустам недостаточно харизматичен и авторитетен. На мой взгляд, эти версии, хоть и имеют право на существование, но всё же маловероятны. Кремль утратил своё прежнее влияние в республике, и мнение Путина для Рахмона, пожалуй, менее важно, чем мнение председателя Си Цзиньпина. Что касается возможных проблем со «старой гвардией», то, в отличие от большинства «нормальных» авторитарных режимов, в Таджикистане практически отсутствуют альтернативные центры силы — хотя бы условно независимые государственные институты или группы большого бизнеса. Вся власть и все ресурсы сосредоточены буквально в руках одной семьи. Отсюда, на мой взгляд следует, что Рустаму было нечего опасаться каких-то генералов, а его настоящая проблема в том, что он не смог добиться признания в собственной семье.
Ключевые фигуры здесь — сёстры Рустама, которые испытывают небезосновательную ревность. За последние четыре года — после конституционного референдума — неудавшийся наследник сколотил команду так называемых «молодых силовиков» и «технарей». В ней не нашлось места многочисленным зятьям Рустама и их родственникам, а они играют немаловажную роль в иерархии рахмоновской власти. Для дочерей Рахмона нахождение у власти отца гораздо надежнее и стабильнее, на их стороне также председатель ГКНБ Саймумин Ятимов — самый сильный «несемейный» игрок. Таким образом, на мой взгляд, Рахмон сделал политический выбор в пользу своих дочерей. Именно семья не позволила Рустаму стать президентом — и, думаю, он уже не станет им никогда, потому что через семь лет его младшему брату будет уже под тридцать, а при необходимости можно будет и вовсе убрать возрастной ценз.
Конечно, игра для Рустама ещё далеко не окончена. Он занимает пост спикера верхней палаты парламента и, согласно Конституции, возглавит страну, в случае если Рахмон не сможет исполнять свои обязанности. Но пока что единственно возможная интрига на этих «выборах» умерла, не родившись.
Некоторое оживление в предвыборную гонку внёс молодой адвокат Фаромуз Иргашев — ровесник Рустама из Хорога, административного центра Бадахшанской автономии. Он объявил через свой канал Youtube о намерении воспользоваться конституционным правом и выдвинуть на пост президента собственную кандидатуру. Сначала оппоненты власти в социальных сетях подвергли сомнению искренность желания этого молодого человека, заподозрив в нем проект власти, которая, мол, хочет таким образом влить свежую кровь в выборный процесс. Потом фабрика троллей ГКНБ начала атаку на Иргашева, делая особый акцент на его недавней поездке в США. Вскоре, однако, выяснилось, что обе группы не правы. В действительности Иргашев, хорошо разбираясь в нюансах законодательства, обратил внимание на противоречие между Конституцией и законом о выборах президента — и решил использовать этот факт, чтобы заявить о себе. Это ему удалось с минимальными затратами, а самое главное — он как профессиональный юрист указал на серьёзные недостатки в законе о выборах президента. Оказалось, что в Таджикистане практически невозможно выдвигаться независимому кандидату, хотя, согласно Конституции, на это имеет право каждый гражданин, достигший возрастного ценза. Круг субъектов, имеющих право выдвижения кандидата в президенты, весьма узок. Это могут сделать политические партии (сейчас их официально зарегистрировано семь, из них только социал-демократы занимают независимую позицию), профсоюзы и почему-то Союз молодёжи (правопреемник советского комсомола). Кроме того, правом выдвигать кандидата в президенты пользуются законодательные собрания трёх областей и столицы республики. Единственным шансом для Иргашева было выдвижение от СДПТ, но они объявили о бойкоте выборов.
Адвокату Иргашеву из Хорога удалось заявить о себе как о перспективном независимом политике
Еще одним любопытным фактом стал отказ в регистрации председателю Демпартии — самой старой партии Таджикистана, не считая коммунистов. А ведь Саиджафар Усмонзода до этих выборов был на хорошем счету у Рахмона: он один из тех, кто переподчинил эту партию власти. На предыдущих выборах президента Усмонзода был одним из кандидатов и справедливости ради стоит отметить, что он обладает немалым политическим опытом. Скорее всего, он собрал нужное количество подписей, а не зарегистрировали его по самой банальной причине. Просто по алфавитному порядку в бюллетене его фамилия бы оказалась последней, а такого Рахмон допустить не мог — это его привилегия. Ирония судьбы в том, что Саиджафар Исмонов имел неосторожность официально исправить неправильное (принятое в советское время) написание своей фамилии и превратиться в Саиджафара Усмонзода. Поэтому на прошлых выборах его «И» была в середине списка, а в этом «У» оказалась позади Рахмона — но такое не допускается, собери ты хоть миллион подписей.
Что касается возможной реакции общества на эти «выборы», то я не жду протестов сейчас. Армянский, белорусский или даже киргизский вариант развития событий неприменим в реалиях Таджикистана. Спусковым крючком для народного недовольства выборы у нас стать не могут: они устроены таким образом, что кандидаты, за которыми хотя бы теоретически могли пойти люди, отсеиваются заблаговременно. В Таджикистане повод для протестов, скорее всего, появится по «тунисской модели»: когда в результате антинародной социально-экономической политики произойдет какой-то вопиющий случай, который возмутит самые широкие слои населения. Именно невозможность смены власти законными методами рано или поздно приведёт к её насильственному свержению — и, думаю, этот день не за горами.