Мнения

Грузия выбрала дежавю. Почему итоги парламентских выборов не устроили никого

31 октября правящая партия «Грузинская мечта» олигарха Бидзины Иванишвили в третий раз подряд одержала победу на выборах. Судя по данным ЦИК, она сможет сформировать правительство самостоятельно. На втором месте «Единое национальное движение» экс-президента Михаила Саакашвили. Лидеры оппозиции не признают выборы легитимными и отказались от мандатов в парламент. В стране начались протесты. Похожую реакцию вызвали итоги второго тура президентских выборов 2018 года, напоминает Дмитрий Мониава, но попытка оспорить их закончилась безрезультатно: проблема в том, что оппозиция расколота, преследует противоположные цели и не может предложить избирателям что-то более убедительное, чем партия миллиардера Иванишвили. Недовольство электората при этом никуда не делось.

Политическую систему лихорадит так, словно ее терзает коронавирус, но опытные комментаторы обходят слово «революция» стороной. В последнее время они слишком часто употребляли его всуе, и каждый раз разрозненная оппозиция заходила в тупик — и летом 2019-го после столкновения полиции с демонстрантами в злополучную «Ночь Гаврилова» <акции против визита российского депутата Сергея Гаврилова — The Insider>, и в ходе борьбы за избирательную реформу. Поэтому многие эксперты хоть и указывают на вероятное снижение уровня легитимности власти, все же близки к прогнозу «Пошумят и успокоятся».

Парламентским выборам сопутствует ощущение дежавю. Два ведущих политических объединения повторили результат четырехлетней давности. В 2016-м «Грузинская мечта» набрала 48,7%, а «Нацдвижение» — 27,11%. Нынешний (предварительный) результат — 48,15% и 27,14%. Они вновь получили три четверти голосов, укрепив биполярную систему, на которую опирается современная грузинская политика. Ни одну из них нельзя назвать демократической — обе адаптированы к нуждам персоналистского режима, что убедительно доказывает история их правления. Партии Иванишвили и Саакашвили, как и 4 года назад, демонизировали противника, навязывали электорату манихейское мировосприятие и с разных сторон подталкивали его к выбору между условным Светом и столь же условной Тьмой. Их проверенная временем тактика сработала в очередной раз.

На долю остальных (58) партий, как и в 2016-м, пришлась примерно четверть голосов. Но поскольку электоральный барьер был снижен с 5 до 1 процента, высший законодательный орган (если с бойкотом все же передумают) станет более пестрым и шумным. Это едва ли приведет к системным изменениям. В парламенте, избранном после государственного переворота 1992 года, заседали представители 24 политических объединений — он немного напоминал птичий рынок и в принципе не мешал Эдуарду Шеварднадзе править, поскольку успешно блокировал сам себя.

Раньше партия власти никогда не побеждала три раза подряд. И «Союз граждан» Шеварднадзе, и «Нацдвижение» потянулись к третьему сроку, но потерпели поражение. В первом случае (2003) произошла «Революция роз», во втором (2012), по счастью, хватило и стандартных процедур. Но партия Иванишвили преодолела роковой барьер, несмотря на те же признаки усталости, упадка и деградации, что и у предшественников. Почему у «Грузинской мечты» получилось?

Ее лидер подошел к проблеме выбора главного соперника со всей серьезностью. «Союз граждан» в 90-х растоптал сторонников свергнутого президента Звиада Гамсахурдия и их политические организации. «Нацдвижение» в свою очередь аннигилировало партию Шеварднадзе и заодно партию правителя Аджарии Аслана Абашидзе «Возрождение». Вероятно, Иванишвили увидел некую закономерность в том, что, уничтожая старых противников, власти через 5–6 лет сталкиваются с новыми, более сильными, которые мобилизуют затаивший обиду электорат (тех же почитателей Гамсахурдия, Абашидзе и др.). Он пошел другим путем и способствовал тому, чтобы побежденное «Нацдвижение» утвердилось в качестве главной оппозиционной силы. Таким образом Иванишвили получил возможность постоянно напоминать об ошибках и преступлениях прежних властей, позиционируя «Грузинскую мечту» как меньшее зло и последнее препятствие на пути кровавых призраков прошлого. А «националы» готовились к реваншу и успешно торпедировали любую оппозиционную альтернативу. Вскоре между двумя партиями, рядовые сторонники которых бросались друг на друга как Монтекки и Капулетти, возникла не вполне естественная, но стойкая симбиотическая связь.

Для примера можно представить, что случилось бы с Борисом Ельциным, если б он раздавил КПРФ и на знаменитых выборах 1996 года его главным соперником стал не Геннадий Зюганов, а другой, не связанный с коммунистическим прошлым кандидат. Первому президенту России, вероятно, пришлось бы нелегко.

Михаил Саакашвили ревностно оберегает свой особый статус. Весной многие партии успешно сотрудничали в ходе консультаций об избирательной реформе, а затем плавно перешли к разговорам о создании оппозиционного фронта и выдвижении единых кандидатов в мажоритарных округах. Но тут находившийся в Украине Саакашвили активизировался и предложил всем объединиться под эгидой «Нацдвижения». А когда ему отказали, выдвинул свою кандидатуру на пост премьер-министра, поставив потенциальных союзников по коалиции перед убийственной дилеммой, поскольку, поддержав его, они разочаровали бы колеблющихся избирателей, которые испытывают к бывшему президенту глубокую личную неприязнь. Саакашвили удалось консолидировать электорат «Нацдвижения», но он в очередной раз толкнул в объятия «Грузинской мечты» тех, кто не хочет его возвращения к власти. У проблемы был и стратегический аспект — если оппозиционные партии не сумеют добиться переголосования или взять власть революционным наскоком, то на следующих выборах им снова придется иметь дело с 5-процентным барьером и «националы» смогут продиктовать многим из них условия создания блока.

Фактор экс-президента играет на руку Бидзине Иванишвили и на другом направлении. Находясь у власти Саакашвили (в целом безуспешно) пытался заменить старую элиту новой, а его соратники охотились на наиболее лакомые активы. Благодаря этому Иванишвили удалось убедить крупных бизнесменов и верхушку общества в том, что реванш «националов» приведет к очередному перераспределению собственности и обеспечить их лояльность. Исключение составил руководитель банка TBC Мамука Хазарадзе. На пике длительного конфликта с Иванишвили он заявил, что власти заблокировали строительство глубоководного порта в Анаклия (те в ответ обвинили его в отмывании денег), создал партию «Лело», неудачно провел очень дорогостоящую по грузинским меркам кампанию и получил 3,15% голосов (4 мандата).

Бидзина Иванишвили и Михаил Саакашвили

120 из 150 мест в парламенте достанется депутатам, избранным по партийным спискам, а еще 30 — победившим в мажоритарных округах. В 14 из них кандидаты правящей партии добились успеха в первом же туре, а в остальных, в том числе и во всех столичных, — состоится второй. В некоторых из них победа «Грузинской мечты» выглядит предрешенной, но в 4–5 она вполне может проиграть. После 2012 года кандидаты «Нацдвижения» ни разу не побеждали в мажоритарных округах и на выборах мэров, в том числе и потому, что «Грузинская мечта» перед вторым туром проводила тотальную мобилизацию бюджетников и противников Саакашвили. Именно они решили судьбу президентских выборов 2018 года. Партия Иванишвили стремится к тотальной победе во втором туре, тем более, что пользуется в ряде округов традиционным преимуществом благодаря негласному пакту с региональными элитами. Когда число подконтрольных депутатов в парламенте ближе к двум третям, чем к половине, правителю спится спокойнее. А его противникам скорее необходим символический триумф, пусть и локального масштаба, чтобы создать прецедент перед выборами мэров и органов местного самоуправления в 2021 году.

Противники Иванишвили говорят о фальсификациях, а правящая партия указывает на оценки иностранных наблюдателей и подписи членов комиссий от оппозиции под итоговыми протоколами. Избирательное законодательство Грузии делает манипуляции «белорусских масштабов» невозможными, но выборам тем не менее сопутствовало ощущение нечистоплотности и лукавства. Иногда в протоколах не сходились цифры, кое-где на наблюдателей и журналистов оказали давление. Возле участков дежурили координаторы, следившие за явкой сторонников, и подконтрольная местным авторитетам шпана. Как правило, формально никто ничего не нарушал, но атмосфера в некоторых районах была гнетущей. А в предвыборный период между «мечтателями» и «националами» произошло несколько серьезных столкновений в том числе и со стрельбой. В одном из случаев СМИ так и не сумели выяснить, открыл ли пьяный активист огонь по своим или, наоборот, трезвый по чужим. Но в ответ на упреки «Нацдвижения» «Грузинская мечта» раз за разом предлагала вспомнить, что творилось на выборах при Саакашвили. И каждый эпизод их противостояния будто бы излучал отсталость, усталость и дурную бесконечность недоразвитой демократии.

«Нацдвижение» считает, что действительность отражают не данные ЦИК, а результаты экзитпола компании IPSOS, которые распространил радикально оппозиционный телеканал «Мтавари» (в них показатель правящей партии составил 41%) и результаты параллельного подсчета «Международного общества справедливых выборов и демократии — ISFED» (45,8% с погрешностью 0,7%). Согласно оценке ISFED, в 8% протоколов был зафиксирован существенный дисбаланс, количество бюллетеней в урнах превысило количество избирателей, а итоги голосования на сомнительных участках могут повлиять на результаты выборов в пределах 4,1%. На первый взгляд, это звучит не так страшно, как отчет миссии ОБСЕ 2008 года, оценившей подсчет голосов как «плохой или очень плохой» в 23% случаев и упомянувшей об изменении итоговых протоколов (в 8% случаев). Но в обществе все же возникло недоверие, и оно усилится, если оппозиция представит убедительные доказательства.

Получив на 4–5% меньше «Грузинская мечта», с учетом преимущества во втором туре, вероятно, все же сумела бы сформировать правительство, тем более, что одна из «партий второго ранга» — «Альянс патриотов» (4 мандата) с самого начала отказалась вступать в коалицию с «Нацдвижением», а другие непременно принялись бы торговаться с Саакашвили. Но положение властей в условиях вымученной «победы по очкам» стало бы весьма сложным. Следует вспомнить, что в ходе серии кризисов 2018–2019 годов часть депутатов покинула «Грузинскую мечту»; при серьезных осложнениях неустойчивые члены фракции почти наверняка снова бросятся в разные стороны. Иванишвили в свою очередь попытается сделать некоторых оппозиционных депутатов формально независимыми — проще говоря, купить их с потрохами. Он будет способствовать дальнейшей фрагментации оппозиционного спектра и раздувать конфликты между партиями, чтобы те не выработали единую стратегию и не потребовали досрочных выборов. И, скорее всего, попробует углубить раскол между «Нацдвижением» и отделившейся от него в 2017 году «Европейской Грузией», который уже нанес обеим партиям ощутимый урон.

Вопреки ожиданиям экспертов, эпидемия коронавируса не оказала влияния на явку избирателей — она оказалась на 3,8 процентного пункта больше, чем в 2016 году. В начале года, в период жесткого локдауна, правительству Грузии удалось удержать ситуацию под контролем. Но осенью ситуация ухудшилась и в какой-то момент стала казаться катастрофической. Социологи не успели определить, какой урон нанесла эта вспышка правящей партии, но вызванный COVID-19 экономический кризис точно подкосил рейтинги, несмотря на выплату компенсаций малоимущим слоям.

Определенный урон ей нанесли и «черные лебеди», например, 21 октября в городе Зугдиди преступник взял в банке заложников и благополучно скрылся, после того, как ему выплатили полмиллиона долларов. Судя по отрывочным сообщениям, в последующие дни он свободно передвигался по стране. По мнению исполнительного секретаря «Грузинской мечты» Ираклия Кобахидзе, именно подобные факторы, а не системные проблемы помешали его партии получить от 55 до 60 процентов голосов. Компенсируя их негативное воздействие, «Мечта» указывала на масштабные проекты вроде дендропарка в Шекветили, где Иванишвили в течение нескольких лет собирал экзотических животных и редкие деревья — одно из них пришлось перевозить на огромном плоту, благодаря чему и возник самый известный символ его правления. Распахнув ворота дендропарка перед парламентскими выборами Иванишвили продемонстрировал соотечественникам образ райского сада, воплощенной грузинской мечты, которая может показаться и иллюзией, и галлюцинацией. Лемуры на фоне гигантских деревьев взыскующе смотрели на грузинских избирателей, а розовые фламинго не обращали на них никакого внимания.

Дендропарк Иванишвили в черноморском поселке Шекветили

Под конец власти раскрутили т. н. картографический скандал. Прокуратура обвинила двух экспертов, работавших в комиссии по демаркации и делимитации границы с Азербайджаном в том, что в годы правления Саакашвили они использовали не те карты, какие следовало, в результате чего возникла угроза утраты Грузией 3500 гектаров пограничной территории, вместе с частью знаменитого монастырского комплекса Давид-Гареджи. А близкий к властям бизнесмен якобы добыл (в Москве, куда ж без нее…) «правильные карты» и на их основе разоблачил злоумышленников. Десятки экспертов и сотни тысяч простых граждан за три недели до выборов принялись обсуждать, чем отличается карта 1937 года масштаба 1:200 000 от карты 1938 года масштаба 1:500 000, отодвинув на задний план насущные социально-экономические проблемы. В каком-то смысле Иванишвили превзошел и Саакашвили, при котором группу фотографов обвинили в шпионаже, и самого Сталина с врачами-убийцами и инженерами-вредителями. Тот просто не додумался до разоблачения картографов-саботажников. Проводя информационную операцию, «Грузинская мечта», вероятно, стремилась не только обвинить «Нацдвижение» в измене (это стороны делают семь раз на дню без дополнительных стимулов), но и выступить против нее вместе с разъяренным консерваторами, националистами и Церковью, претендующей на спорные часовни и развалины.

Но ни «дело картографов», ни контрудары «Нацдвижения» на других участках информационного фронта не сыграли решающей роли, в отличие от скандальных видеозаписей пыток, опубликованных перед выборами 2012 года. С тех пор обе партии стабилизировали «ядро» своего электората, состоящего из действующих и бывших госслужащих и их родственников и относительно немногочисленных фанатичных сторонников. Они попросту отбрасывают информацию из источников, которые считают враждебными, из-за чего воздействие компромата и медийных войн на них снизилось до минимума.

Карабахский конфликт не оказал заметного влияния на предвыборную ситуацию, но Михаил Саакашвили однозначно поддержал Азербайджан и, возможно, поэтому в районах компактного проживания этнических армян «Грузинская мечта» получила больше голосов, чем ожидалось. Дебатов по другим внешнеполитическим проблемам не было, поскольку почти все партии поддерживают ускоренную евроатлантическую интеграцию и отдают себе отчет в том, что ее темпы зависят не только от Грузии. А «Альянс патриотов» (результат на выборах — 3,14%) и «Демократическое движение» Нино Бурджанадзе (0,85%), которые выступают за улучшение отношений с Россией, уклонялись от дискуссий о внешней политике и обеими руками открещивались от обвинений в тайном сговоре с Кремлем, Лубянкой и Смоленской площадью.

Среднестатистический грузинский обыватель обычно не голосует против правящей партии если не видит, кто ее сменит. Он должен убедиться в наличии достаточно сильного и привлекательного политического субъекта, образ которого не содержит внутренних противоречий. А противники «Грузинской мечты» конфликтуют друг с другом и, как правило, преследуют противоположные цели. Многие из них не готовы признать Саакашвили «верховным вождем оппозиции» так, как сделали это по отношению к Иванишвили в конце 2011 года. По той же причине большинство граждан едва ли поддержит революцию, но «Грузинской мечте» не стоит радоваться, поскольку за годы ее правления в обществе накопилось раздражение, и оно может выплеснуться в любой момент в иррациональном, разрушительном, дегажистском, как говорят во Франции, порыве, ударив по обеим ведущим партиям, политической системе и элите в целом.

Парламентские выборы 2020 года, скорее всего, не приблизят Грузию к выходу из экономического и политического кризиса и усилят ощущение безысходности — после объявления предварительных итогов оно чернильным пятном начало расползаться по СМИ и соцсетям. Поэтому революция маловероятна, но тем не менее возможна — не как следствие неких неумолимых исторических процессов и сложных расчетов, а как жест отчаяния и в то же время надежды. Но она, как и в «нулевых», не уничтожит причин, из-за которых многие жители Грузии испытывают стыд и гнев каждый раз, когда выборы превращаются в демонстрацию общей отсталости и политической дикости — для этого понадобятся десятилетия развития и кропотливой работы над ошибками.